Глубокие раны
Шрифт:
Прокурор выдал разрешение на оперативное вскрытие трупа Роберта Ватковяка после того, как Пия в той или иной степени на этом настояла. В качестве аргумента она привела тот факт, что медикаменты, с помощью которых мужчина намеренно или не намеренно лишил себя жизни, разлагаются и в случае промедления их уже нельзя будет обнаружить. Хеннинг был недоволен, когда Пия позвонила ему и попросила провести вскрытие на следующий день. А когда она наконец в начале девятого пришла домой, то в довершение всего обнаружила, что обе однолетки, вырвавшись из огороженного выгона, лакомились незрелыми яблоками на плодовых плантациях соседнего Элизабетенхофа. После потогонной ловли животных
Взглянув в гардероб, Пия обнаружила, что ее запас свежего нижнего белья был на исходе, и быстро запихнула в стиральную машину грязное белье для стирки в режиме 60 градусов. У нее уже не было времени на завтрак, и лошадей придется оставить в своих боксах, пока она не вернется из Франкфурта. Сплошные неудачи!
Было около десяти, когда Пия приехала в Институт судебной медицины — и опять встретила Лоблих, которая была здесь в качестве представительницы прокуратуры. На сей раз на ней был не шикарный костюм, а джинсы и футболка слишком большого размера, которая наверняка принадлежала Хеннингу. Этот факт окончательно доконал и без того расстроенную психику Пии.
— В таком случае мы можем наконец начать, — сказал Хеннинг.
Совершенно неожиданно Пия почувствовала себя совершенно чужой в этом помещении, в котором она и Хеннинг провели вместе бесчисленное количество часов. Впервые она действительно поняла, что уже не играет в его жизни никакой роли. Правда, это Пия оставила его, и если он сделал то же, что и она, и нашел себе новую партнершу, то она должна это принять. Тем не менее это повергло ее в шок, к которому Пия в ее теперешнем положении не была готова.
— Извините, — пробормотала она. — Я сейчас приду.
— Не уходи! — сказал строго Хеннинг, но Пия вылетела из прозекторской в соседнее помещение.
Дорит, лаборантка, которая специально приехала, чтобы произвести экспресс-анализы, как обычно, сварила кофе. Пия взяла фарфоровый стаканчик и налила себе напиток. Он был горьким, как желчь. Она отставила кофе, закрыла глаза и потерла пальцами виски, чтобы уменьшить давление в голове. Изредка Кирххоф чувствовала себя изнуренной и деморализованной, как этим утром, что было также связано с тем, что у нее были критические дни. Как назло, она почувствовала, что к ее глазам подступили слезы. Если бы здесь был Кристоф, с которым она могла бы поговорить и посмеяться! Пия нажала сжатыми в кулаки руками на глаза, пытаясь бороться с закипающими слезами.
— С тобой все в порядке? — Голос Хеннинга заставил ее вздрогнуть. Она слышала, как он закрыл за собой дверь.
— Да, — ответила Пия, не оборачиваясь. — Это всего лишь… в последние дни было слишком много всего.
— Мы можем перенести вскрытие на вторую половину дня, — предложил Хеннинг.
Чтобы он мог еще раз залезть в постель с Лоблих, пока она будет сидеть здесь в одиночестве?
— Нет, — резко сказала Пия. — Всё в порядке.
— Посмотри-ка на меня.
Это прозвучало с таким участием, что слезы, которые она почти поборола, опять выступили у нее на глазах. Пия молча покачала головой, как маленький упрямый ребенок. А потом Хеннинг сделал то, чего никогда не делал за те годы, пока они были женаты. Он просто обнял ее и крепко прижал к себе. Пия была безмолвна. Она не хотела обнаружить перед ним свою слабость. Хотя бы потому, что, как она предполагала, он, возможно, расскажет об этом своей возлюбленной.
— Я не могу выносить, когда вижу тебя несчастной, — сказал он тихо. — Почему твой директор зоопарка не заботится о тебе?
— Потому что он в Южной Африке, — пробормотала Пия, позволив ему взять себя за плечи.
Хеннинг повернул ее к себе, поднял ее подбородок и скомандовал:
— Открой глаза.
Она послушалась и с удивлением обнаружила, что его лицо было серьезно озабоченным.
— Жеребята вчера вечером убежали, Нойвилль при этом поранился. Мне пришлось два часа гоняться за ними, — прошептала Пия, как будто это было объяснением ее отвратительного состояния. А потом у нее по лицу действительно побежали слезы.
Хеннинг притянул ее к себе и, утешая, стал гладить по спине.
— Твоей подруге не понравится, если она нас увидит, — глухо сказала Пия, прижавшись к его зеленому халату.
— Она не моя подруга, — ответил он. — Ты случайно не ревнуешь?
— У меня нет на это права. Я знаю. Но тем не менее…
Хеннинг немного помолчал, а когда вновь заговорил, его голос звучал по-другому.
— Знаешь что, — сказал он тихо, — мы сделаем сейчас нашу работу, потом как следует позавтракаем, и если ты захочешь, я поеду с тобой в Биркенхоф и посмотрю Нойвилля.
Это предложение было чисто дружеским, никакой неловкой попытки сближения. Хеннинг присутствовал в прошлом году при рождении жеребенка; он сам, так же как и она, был большим любителем лошадей. Перспектива провести день, не страдая в одиночестве, была заманчивой, но Пия все же устояла перед искушением. В действительности она совсем не нуждалась в сочувствии Хеннинга, и это было бы нечестно — подавать ему надежду только потому, что она почувствовала себя одинокой и пребывала в дурном расположении духа. Он этого не заслуживал. Пия глубоко вздохнула, чтобы просветлела голова.
— Спасибо, Хеннинг, — сказала она и вытерла слезы тыльной стороной руки. — Это очень любезно с твоей стороны. Я рада, что мы все еще так хорошо понимаем друг друга. Но мне нужно еще потом поехать в офис.
Это, правда, было не так, но не звучало как отказ.
— Хорошо. — Хеннинг отпустил ее. Выражение в его глазах было труднообъяснимым. — Тогда пей спокойно свой кофе. Не спеши. Я жду тебя.
Пия кивнула и спросила себя, осознавал ли он двойной смысл своих слов.
Понедельник, 7 мая 2007 года
— Роберт Ватковяк был убит, — доложила Пия своим коллегам на утреннем совещании в отделе К-2. — Прием алкоголя и таблеток был произведен не добровольно.
Перед ней лежало предварительное заключение по результатам вскрытия, которое удивило вчера не только ее. Экспресс-анализы крови и мочи убитого показали сильнейшую интоксикацию. Причиной смерти, без сомнения, стала высокая концентрация трициклических антидепрессантов в комбинации с содержанием алкоголя в крови на уровне 3,9 промилле, что привело к остановке дыхания и кровообращения. Но, тем не менее, Хеннинг обнаружил на голове, плечах и запястьях трупа гематомы и кровоподтеки, и предположил, что Ватковяка связывали и насильно удерживали. Небольшие продольные раны с кровоподтеками в ткани пищевода и следы вазелина подкрепили его подозрение в том, что мужчине насильно влили смертельный коктейль с помощью трубки. Остальные пробы были исследованы в криминалистической лаборатории в Висбадене, но Хеннинг однозначно констатировал смерть по вине иного лица.