Глубокие раны
Шрифт:
Эти последние слова вызвали в Пие какие-то смутные воспоминания, но она не могла понять, какие именно.
— А где находятся ящики сейчас? — поинтересовалась она.
— Все еще в мастерской.
— Мы можем на них взглянуть?
Фрау Моорманн на некоторое время задумалась, но потом решила, что не произойдет ничего страшного, если она покажет полиции ящики.
Боденштайн и Пия проследовали за ней вокруг дома к пристроенным хозяйственным блокам с плоской крышей. Мастерская была тщательно убрана. На стенах, над деревянными верстаками, висели многочисленные инструменты, очертания которых были аккуратно обозначены
— Вот этот хлам, — сказала она.
Боденштайн и Пия вошли в соседнее помещение. Судя по облицованным плиткой стенам и трубопроводу на потолке, это было бывшее холодильное отделение. Здесь, друг около друга, стояли пять покрытых пылью кейсов. Пия сразу поняла, где был шестой.
Фрау Моорманн бодро продолжала что-то говорить и рассказывать о ее последней встрече с Маркусом Новаком. Незадолго до Рождества он появился в Мюленхофе, будто бы передать подарок. После того, как его под этим предлогом пропустили в дом, он прямиком отправился в большой салон, где милостивая госпожа и ее друзья проводили вечер местного фольклора.
— Вечер местного фольклора? — переспросил Боденштайн.
— Да. — Аня старательно кивнула. — Они встречались раз в месяц — Гольдберг, Шнайдер, Фрингс и милостивая госпожа. Если господин профессор был в отъезде, то они встречались здесь, а так у Шнайдера.
Пия бросила взгляд на Боденштайна. Это была интересная информация! Но в настоящий момент ее больше занимал Новак.
— Так. И что тогда случилось?
— Ах, да. — Домработница остановилась посередине мастерской и задумчиво почесала в голове. — Господин Новак заявил милостивой госпоже, что она должна заплатить ему деньги. Он сказал это очень вежливо, я сама слышала, но милостивая госпожа его высмеяла и разнесла как…
Она запнулась, не договорив фразу. За угол дома скользнул темный лимузин «Майбах». Тяжелый автомобиль, прошуршав шинами по аккуратно выровненному гравию, проехал прямо мимо них и через пару метров остановился. Пия рассчитывала увидеть за затемненными стеклами кого-то, сидящего на заднем сиденье, но Моорманн с лошадиным лицом, сегодня одетый в соответствующую униформу водителя, вышел из машины один, запер автомобиль с помощью дистанционного управления и направился к ним.
— Милостивая госпожа, к сожалению, все еще не совсем здорова, — сказал он.
Пия была уверена, что он сказал неправду. Она заметила быстрый взгляд, которым обменялись Моорманн и его супруга. Как ощущают себя люди, прислуживающие состоятельным семьям, которые вынуждены за них лгать и всегда держать язык за зубами? Возможно, супруги Моорманн втайне ненавидят свою шефиню. Во всяком случае, Аня была настроена не особенно лояльно.
— Тогда передайте ей, пожалуйста, сердечный привет от меня, — сказал Боденштайн. — Завтра я позвоню еще раз.
Моорманн кивнул. Он и его жена, остановившись перед дверью в мастерскую, смотрели вслед удаляющимся Боденштайну и Кирххоф.
— Я спорю, что он лжет, — тихо сказала Пия своему шефу.
— Да, я тоже так думаю, — ответил Боденштайн. — Она сидит в машине.
— Давайте пойдем туда и откроем дверь, — предложила Пия. — Тогда она здорово скомпрометирует себя.
Оливер покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Она от нас не уйдет. Пусть спокойно считает нас несколько туповатыми.
Доктор Томас Риттер предложил в качестве места для встречи кафе «Сисмейер» в Пальмовом саду Франкфурта, и Боденштайн предположил, что он стыдится своей квартиры. Когда они вошли, бывший ассистент Веры Кальтензее уже сидел за одним из столиков кафе, в зоне для курящих. Он раздавил сигарету в пепельнице и встал, когда увидел, что главный комиссар направляется прямо к нему. Пия дала бы ему лет сорок пять. У него были угловатые, несколько асимметричные черты лица, большой нос, глубоко посаженные голубые глаза и густые, преждевременно поседевшие волосы. Он не был дурен собой, но и красивым, в обычном смысле слова, его нельзя было назвать. Тем не менее в лице Томаса было что-то такое, что заставляло женщин обращать на него внимание. Он смерил Пию взглядом с ног до головы, кажется, нашел ее малопривлекательной и повернулся к Боденштайну.
— Может быть, вы хотели бы пересесть в зону для некурящих? — спросил он.
— Нет, все нормально. — Оливер сел на обитый кожей диван и сразу перешел к делу. — В окружении вашей бывшей работодательницы убиты пять человек. В ходе расследования неоднократно всплывало ваше имя. Что вы можете рассказать нам о семье Кальтензее?
— Кто конкретно вас интересует? — Риттер поднял брови и закурил следующую сигарету. В пепельнице уже лежали три окурка. — Я в течение восемнадцати лет был личным ассистентом фрау доктора Кальтензее. Поэтому, конечно, знаю массу всего о ней и ее семье.
К столу подошла официантка и предложила им меню, но обращалась при этом только к Риттеру. Боденштайн заказал чашку кофе, а Пия — колу лайт.
— Еще один латте макиато? — спросила молодая женщина.
Риттер небрежно кивнул и бросил взгляд на Пию, как будто он хотел убедиться, что она заметила, какое впечатление он производит на женский пол. Болван, подумала она и улыбнулась ему.
— Что привело к размолвке между вами и фрау доктором Кальтензее? — спросил Боденштайн.
— Не было никакой размолвки, — возразил Риттер. — Но спустя восемнадцать лет даже самая интересная работа теряет свою привлекательность. Я просто захотел заняться чем-то другим.
— Понятно. — Оливер сделал вид, будто поверил мужчине. — Могу я спросить, чем вы заняты сейчас в профессиональном плане?
— Да, конечно. — Риттер, улыбаясь, скрестил руки на груди. — Я являюсь редактором еженедельника «Лайфстайл Магацин» и, кроме этого, пишу книги.
— О, в самом деле? Я еще никогда не встречалась с настоящим писателем. — Пия бросила на него восхищенный взгляд, пойманный им с удовлетворением, которое нельзя было не заметить. — Что же вы пишете?
— Прежде всего, романы, — расплывчато ответил Риттер. Он положил ногу на ногу и безуспешно пытался создать впечатление полного спокойствия. Его взгляд постоянно обращался к мобильному телефону, который лежал на столе рядом с пепельницей.
— Нам рассказали, что ваше расставание с фрау доктором Кальтензее произошло не по обоюдному согласию, как вы это нам рисуете, — сказал Боденштайн. — Почему вы на самом деле были уволены после несчастного случая на мельнице?
Риттер не ответил. Его кадык ходил вверх-вниз. Неужели он действительно предполагал, что полиция столь наивна?
— Предметом вашей ссоры, которая привела к вашему досрочному увольнению, был якобы ящик с таинственным содержимым. Что вы можете об этом сказать?