Глубокие раны
Шрифт:
— Все это глупая болтовня, — Томас сделал пренебрежительный жест. — Вся семья ревностно относилась к нашим хорошим отношениям с Верой. Я был для них как бельмо на глазу, так как они опасались, что я могу оказывать на нее слишком большое влияние. Наше расставание было полюбовным.
Это звучало настолько убедительно, что, если бы не совершенно иначе описанная фрау Моорманн картина происшедшего, Пия ни капли не усомнилась бы в его утверждении.
— Так что все-таки за история с этим исчезнувшим ящиком? — Боденштайн сделал глоток кофе.
Пия
— Не имею представления, — ответил он. — Это верно, что из хранилища на мельнице исчез ящик. Но я его никогда в глаза не видел и не знаю, что с ним случилось.
У молодой девушки за буфетной стойкой неожиданно выскользнула из рук стопка тарелок, и фарфор с грохотом упал на гранитный пол. Риттер вздрогнул, как будто в него выстрелили; лицо его побелело, как снег. С нервами у него, кажется, было не все в порядке.
— У вас есть предположение, что могло быть в этом ящике? — поинтересовался Боденштайн.
Томас глубоко вздохнул и покачал головой. Он совершенно очевидно лгал. Но почему? То ли он чего-то стыдился, то ли не хотел давать им повод для подозрений? Без сомнений, Вера его подставила. Унижение из-за досрочного увольнения у всех на глазах тяжело переносится любым мужчиной, не утратившим самоуважения.
— Какой у вас автомобиль? — неожиданно сменила тему Пия.
— Почему вы спрашиваете? — Риттер сердито посмотрел на нее, хотел достать из пачки следующую сигарету, но пачка была пуста.
— Чистое любопытство, — Пия полезла в сумку и положила на стол начатую пачку «Мальборо». — Пожалуйста, угощайтесь.
Риттер на какое-то время замешкался, потом взял сигарету.
— У моей жены «БМВ Z3». Я время от времени пользуюсь им.
— В том числе в прошлый четверг?
— Возможно. — Риттер щелкнул своей зажигалкой и глубоко вдохнул дым в легкие. — Почему вы этим интересуетесь?
Пия быстро переглянулась с шефом и решила рискнуть. А вдруг Риттер и был человеком на спортивном автомобиле?
— Вас видели вместе с Робертом Ватковяком, — сказала она, надеясь, что попала в точку. — Что вы с ним обсуждали?
Риттер едва заметно вздрогнул, и это подсказало Пие, что она оказалась права.
— Зачем вам это знать? — спросил он с опаской и тем самым подтвердил ее предположение.
— Вы были, возможно, последним, кто разговаривал с Ватковяком, — сказала Кирххоф. — На данный момент мы исходим из того, что именно он является убийцей Гольдберга, Шнайдера и Аниты Фрингс. Может быть, вы уже знаете, что в прошлые выходные он покончил с собой, приняв большую дозу медикаментов.
Она заметила, как на лице Риттера промелькнуло облегчение.
— Я слышал об этом. — Он выпустил дым из ноздрей. — Но я к этому не имею никакого отношения. Роберт позвонил мне. У него опять были проблемы. Раньше я достаточно часто выручал его по поручению Веры, поэтому он думал, что я смогу помочь ему и в этот раз. Но я не мог этого сделать.
— И чтобы это сказать ему, вы два часа просидели с ним в кафе-мороженом? Я вам не верю.
— Но это было именно так, — упорствовал Риттер.
— Накануне того дня, когда был убит Гольдберг, вы были у него в Келькхайме. Зачем вы приезжали к нему?
— Я часто навещал его, — не моргнув солгал Томас, при этом смотря Пие прямо в глаза. — И совершенно не помню, о чем мы говорили с ним в тот вечер.
— Вы лжете нам вот уже четверть часа, — констатировала Пия. — Почему? Вам есть что скрывать?
— Я не лгу, — возразил Риттер. — И мне нечего скрывать.
— Почему вы не можете нам просто сказать, зачем в действительности приезжали к Гольдбергу и о чем говорили с Ватковяком?
— Потому что я этого не помню, — попытался оправдаться Риттер. — Это было что-то незначительное.
— Кстати, вы знаете Маркуса Новака? — вмешался Боденштайн.
— Новака? Реставратора? Лишь мимолетно. Я однажды с ним встречался. Почему вас это интересует?
— Странно. — Пия вынула из кармана блокнот. — Здесь, кажется, каждый знает другого лишь мимолетно… — Она пролистала пару страниц назад. — Ах да, вот: его жена рассказала нам, что вы и профессор Кальтензее после несчастного случая на мельнице и вашего неожиданного увольнения неоднократно бывали у Маркуса Новака в офисе. Причем сидели там часами.
Она заметила неловкость Риттера, которую ему не удалось скрыть. С высокомерием мужчины, который считал себя умнее большей части окружающих, в частности полиции, Томас совершенно недооценил достоинства Пии и осознавал это. Он взглянул на часы и решил применить традиционный ход.
— К сожалению, я должен идти, — сказал он с вынужденной улыбкой на лице. — У меня важная встреча в редакции.
— Конечно, — кивнула Пия. — Не смеем вас больше задерживать. Мы поинтересуемся у фрау доктора Кальтензее истинной причиной вашего увольнения. Возможно, у нее есть свое предположение о том, что вы могли обсуждать с господином Ватковяком и господином Гольдбергом.
Улыбка застыла на лице Риттера, но он ничего не ответил. Пия положила перед ним свою визитную карточку.
— Позвоните нам, если вдруг вспомните правду.
— Как вам пришло в голову, что мужчиной в кафе-мороженом мог быть Риттер? — спросил Боденштайн, когда они шли к своей машине по Пальмовому саду.
— Интуиция, — Пия пожала плечами. — Риттер — подходящий тип для спортивного автомобиля.
Некоторое время они молча шли рядом.
— Почему он нам так лгал? Я не могу себе представить, чтобы Вера Кальтензее могла неожиданно выгнать своего ассистента, проработавшего у нее восемнадцать лет и так много знавшего о ней, из-за какого-то исчезнувшего ящика. За этим кроется нечто большее.