Глубокий гипнотический транс: индукция и использование
Шрифт:
В течение этих пяти недель ей дали инструкции свободно и легко относиться к приему любого медикамента, который ей понадобится. Время от времени она страдала от боли, но эту боль почти всегда можно было снять аспирином. Иногда ей нужно было дать вторую дозу аспирина с кодеином, а в некоторых случаях ей приходилось давать одну восьмую грамма морфия. Во всяком случае, пациентка до конца своих дней оставалась спокойной и даже веселой, если не считать ее постепенного ухудшения физического состояния.
Третьим пациентом был профессионал-медик, довольно старый, который до конца понимал природу своей раковой болезни. Из-за его образования оказалось необходимым преимущественно делать такие гипнотические внушения, которые бы закрепили взаимодействие его интеллекта и эмоций. Хотя он уже и смирился со своей судьбой, но с возмущением относился к наркотическому ступору, который появлялся у него, когда ему вводили
На первом гипнотическом сеансе все внушения были направлены на индукцию состояния глубокой физической усталости, сильной сонливости и необходимость вызвать состояние физиологического сна и отдыха, чтобы можно было осуществить индукцию гипнотического транса. Было индуцировано легкое состояние транса, которое почти немедленно погрузило его в физиологический сон длительностью в 30 минут. Он пробудился ото сна вполне отдохнувшим и убежденным в эффективности гипноза.
Потом было индуцировано второе среднее состояние транса. Систематически давалась серия внушений, в которых впрямую были использованы действительные симптомы пациента. Рациональным зерном для этого была рационализация гипнотических внушений через применение эмпирической обоснованности его симптомов. Пациенту сказали, что его тело будет чрезвычайно тяжелым, как свинцовый груз; настолько тяжелым, что он будет чувствовать себя как бы отупевшим ото сна и неспособным ощущать что-либо, кроме тяжелой усталости. Эти внушения (повторно данные другими словами, чтобы обеспечить нужное восприятие) были предназначены для применения прежде неприемлемого для пациента чувства мучительной слабости и объединения его с жалобой на «постоянную, тяжелую, тупую пульсирующую» боль. Кроме того, были сделаны внушения, чтобы снова и снова, когда он будет испытывать «тупую тяжелую усталость», его тело периодически засыпало, в то время как его разум оставался бодрствующим. Таким образом, его удручающая слабость и его тупая пульсирующая боль были использованы для закрепления перенаправленности и переориентировки его внимания на его соматические ощущения и для закрепления нового и приемлемого их восприятия. Кроме того, путем внушения сонливости и бодрствования было индуцировано состояние диссоциации. Следующим этапом было переориентирование и перенаправленность его внимания и реагируемости на резкие, короткие, постоянно возобновляющиеся, агонизирующие боли, от которых он страдал обычно через каждые десять минут. Обычно приступ длился менее одной минуты, но пациент считал их постоянными и бесконечными. Последующая процедура включала несколько этапов. Во-первых, он был переориентирован в отношении субъективных временных ценностей, попросив его при возникновении острой боли зафиксировать свое внимание на движении минутной стрелки на часах и подождать, когда начнется следующий приступ боли. Семь минут ожидания в ужасе от предстоящей боли показались пациенту часами, и для него показалось огромным облегчением наступивший в конце концов приступ боли по сравнению с его ожиданием. Таким образом, предчувствие и приступ боли дифференцированы для него как отдельные ощущения. Так, ему потребовалось понимание этого аспекта искажения во времени, связанного с удивлением и расширением субъективного ощущения времени. Затем ему подробно объяснили, что освобождение от ощущений боли можно достичь несколькими путями: с помощью обезболивания и с помощью анестезии, что ему было понятно, а также с помощью амнезии, что он не понимал. Ему предложили следующее объяснение: при амнезии относительно боли человек испытывает боль, когда она возникает, но тут же забывает о ней, когда она проходит. Таким образом, человек не вспоминает и не оглядывается на опыт прошлого с ужасом и печалью, а также не ждет другого приступа боли с ужасом и страхом. Другими словами, каждый вновь возникающий приступ острой боли будет для больного совершенно неожиданным и совершенно преходящим опытом. Поскольку больной не ждет и не помнит этой боли, то, практически, эти приступы боли у больного не имеют никакой временной длительности. Следовательно, этот приступ боли будет восприниматься как мгновенная вспышка ощущения такой короткой длительности, что у больного нет просто возможности опознать характер боли. Таким путем пациента научили другому типу искажения по времени, а именно — укорачиванию, сжатию и конденсации субъективного времени. Так, вместо возможных гипнотических анестезии, обезболивания и амнезии относительно приступов боли в наличии у пациента оказалось гипнотическое сокращение их субъективной длительности, которая сама по себе служит для сокращения ощущения боли.
Когда пациенту разъяснили все эти пункты, ему настойчиво посоветовали использовать все три механизма: изменение ощущений тела, дезориентации тела, диссоциация, анестезия, обезболивание, амнезия и
Через эти разнообразные внушения, сделанные несколько раз и различными словами, чтобы обеспечить соответствующее понимание и восприятие, вновь возникающие приступы острой боли у пациента были облегчены в значительной степени в соответствии с наблюдениями за его субъективным поведением и его субъективными впечатлениями. Однако нужно отметить, что периодически он впадал в короткие бездействующие ступороподобные состояния на 10–15 секунд, что свидетельствовало о массивной затемняющей реакции на приступ боли. Было замечено, что они реже и короче, чем первоначальные приступы острой боли. Окружающие также отметили, что пациент не осознавал, что утрачивал сознание на некоторое время.
Мы не задавали пациенту систематически вопросов о действительной эффективности внушений. Пациент просто говорил о том, что гипноз освободил его почти полностью от приступов боли, что чувствует себя слабым и вялым физически и что лишь дважды в день этой боли удавалось «прорваться». Его общее поведение со своей семьей и друзьями подтверждало его слова. Через несколько дней после проведения гипнотической терапии пациент неожиданно впал в состояние комы и умер не приходя в сознание.
Была предпринята попытка описать используемые терапевтические методы. Преимущества гипнотерапии, особенно в таких случаях, что были описаны выше, заметно пропорциональны различному и повторному представлению, изложению идей и понятий, чтобы обеспечить соответствующие восприятие и реакцию со стороны пациента. Сама природа ситуации исключает определение того, какие элементы в терапевтической процедуре являются эффективными в индивидуальном случае. Этот рассказ о трех случаях определенно показывает, что гипноз имеет большое значение при лечении неизлечимых болезненных заболеваний. Однако гипноз нельзя рассматривать как абсолютный ответ на все медицинские проблемы. Это просто один из возможных подходов к решению проблемы пациента, который обладает особыми и важными ценностями как на психологическом, так и на физиологическом уровне. Хотя гипноз иногда можно использовать как средство управления болью при раковых заболеваниях, очень часто его можно использовать как вспомогательное средство. В этом качестве он может служить для значительного уменьшения дозы лекарств и принести большое душевное и физическое облегчение, чем в том случае, если использовать только лекарственные препараты. Чем обширнее психологически-гипнотический подход, тем больше вероятность получения хороших терапевтических результатов.
Спонтанный постгипнотический транс
Несмотря на общее знакомство с постгипнотическим поведением и его существенной ролью в экспериментальной работе, мало внимания уделялось проблеме самой по себе. Внимание фокусировалось почти исключительно на различных действиях, внушаемых субъекту в качестве постгипнотической задачи, почти не учитывая природу поведения, характеризующего постгипнотическое состояние. Особое внимание обращается на результаты, полученные при постгипнотических внушениях, а не на характер или природу психологической обстановки, в которой они проявлялись. Изучение душевных процессов и образцов поведения, на которых базируются постгипнотические результаты, не проводилось. Однако в обществе признавались некоторые важные результаты постгипнотической деятельности.
Первостепенное значение среди этих факторов имеет появление постгипнотического действия в ответ на внушение, отдаленное (по времени) от ситуации, в которой оно сыграло свою роль. Непосредственный стимул (постгипнотический сигнал), вызывающий постгипнотическое действие, служит только для определения периода времени, а не типа поведения, который обусловлен другими факторами.
При анализе литературы, опубликованной в течение 20 лет и включающей приблизительно 450 названий, не обнаружено ни одной ссылки, которая бы предполагала непосредственное исследование самого постгипнотического поведения, хотя многие названия говорили о том, что постгипнотическое внушение использовано для изучения других образцов поведения. Итак, обзор почти 150 выбранных статей и книг (некоторые из них опубликованы еще в 1888 году) давал весьма скудные сведения, определяющие постгипнотическое поведение как особое явление.
Более конструктивные сведения обнаружены, главным образом, в общих учебниках по гипнозу, а не в записках об экспериментальных исследованиях, освещающих постгипнотическое поведение. Однако даже они были общими утверждениями или короткими, неясными и противоречивыми заявлениями, основанными на собственном опыте авторов или на экспериментальном материале неадекватного и зачастую неуместного характера, в котором заметна путаница между результатами внушенных постгипнотических действий с душевными процессами и образцами постгипнотического поведения, с помощью которых эти результаты были получены.