Глубокое погружение
Шрифт:
Зевакам парализовало ноги, они словно вросли в землю. Гимнастка оказалась более реактивной. Если помните, она очень хорошо умела соскакивать вбок, соскочила и здесь, в сторону, где не было людей. Понять её можно, но при этом ногами она толкнула свой снаряд как раз в сторону этих людей. Законы физики неумолимы.
Сохранение импульса.
Ролики не заклинило, а просто бревно сошло с прямой, повернулось на угол и торпедой попёрло на толпу - за которой, напомню, был аквариум и гондола.
Крикнув хором (их-то мы и услышали), зеваки порскнули во все стороны, уворачиваясь или просто "спасаясь, кто может". Генка взлетел на плечи к Шурику, тот чуть не упал, но это мелочи. Никто и не подумал тормознуть снаряд, несущийся прямо на хрупкий аквариум.
Рыбкам (тут порскай - не порскай) неслыханно повезло - аквариум разошёлся на детский пальчик с бешеным тараном. Но его, этого же пальчика, как раз и не хватило, чтобы прошмыгнуть под дном гондолы, висящим в воздухе. Мощный скользящий удар, скрежет, таран по касательной. Гондола выдержала, металл даже ободрал дерево, но силу удара это не смягчило.
Продравшись под брюхом гондолы, потеряв львиную долю кинетической своей энергии и ввергнув смертельных врагинь во взаимные объятья, таран вынырнул с другой стороны и снова пощадил рыбок, разойдясь со вторым аквариумом на ноготок того самого пальчика. Рыбки словно в рубашке родились. Дальше - в траву, где ролики сразу начали вязнуть, а хорошо смазанные подшипники были бессильны.
Гимнастка отделалась испугом, но не одним, а сразу тремя: лёгким, соскакивая, средним, увидев, что натворил её "конь", и третьим - когда увидела бегущего к ней тренера...
С тех пор ездовую гимнастику у батискафа запретили, дорожки для верности исколдобили, но это уже к слову и нам ничем не помогло.
Слишком долго теряться в догадках, что же произошло, нам с Диной не пришлось: скоро часы сыграли свою весёлую мелодию, погромче, чем в первый, "получасовой" раз, и два вздоха облегчения слились в один, уничтожив остатки кислорода. Шучу.
Но в "глазке" ещё вода, да и капли не перестают лезть в щели одна за другой... Каждая из нас прикидывается перед другой, что хорошо знает порядок всплытия и что при этом делать, сохраняет полнейше спокойствие. Как полезно, оказывается, выпендриваться иногда!
Вдруг раздался резкий скрежещущий звук, очень неприятный, который под конец перешёл на "металл", и всё вокруг завибрировало, даже сиденье под попой. И не вскочишь, не спасёшься - вокруг дрожало всё. Сильно захотелось чесаться - сразу во всех местах.
Звук умолк. Пауза, в которой было слышно тяжёлое дыхание в два носа - мы с напарницей напряглись, а расслабиться не успели. Потом снова началось жужжание, дребезжание и зудение, пуще прежнего, дошло до апогея, когда мы и уши уже начали зажимать, и резко стихло, словно что-то лопнуло. Дзынькнуло, и гондола качнулась аж.
Мы с Диной глянули друг на дружку, и опять - словно в зеркало посмотрелись. Поняли одновременно, что что-то нехорошее случилось. Не должно же быть таких пугалок в штатной ситуации.
Ждём, мало что понимая. А сколько времени ждём, и сами не знаем - часы вдруг перестали ходить. Стрелки застыли. Сыграли часики отбой и самоустранились. Так сказать, мавр сделал своё дело, мавр может не ходить.
Недвижность стрелок навевала ощущение: мы тут заживо похоронены. Приятнее было бы, чтобы часики всё-таки шли - пусть даже за овертайм дополнительно платить придётся. И я могла указать в рассказе: это случилось через столько-то минут, то - через полчаса, скажем. Придётся поэтому приблизительно.
Через некоторое время раздалось постукивание по корпусу гондолы. Спокойное, размеренное. Нам сразу представилось, что гаечным ключом. Стучат разнообразно - то коротко стукнут, то вроде как проведут по металлу, чтоб попротяжнее выходило, чтоб мы от однообразия не уставали.
Мне непроизвольно вспомнилось, как мы ходили с мамой в баню, когда жили в частном доме без удобств. Брали номер отдельный, купались там и плескались, а потом вдруг в дверь начинал стучать банщик, и голос грубый подавать.
Я всегда пугалась, и сильно. Дяденька ведь, не тетенька. То мне казалось, что он вот-вот войдёт, то бишь вломится, коли запоздаем с откликом, то - что нас выманивают, чтоб открыли ему, позабыв, что неодетые ещё. Причём казалось, что мне будет гораздо стыдливее перед ним оказаться, чем маме, хотя у мамы тело гораздо более затейливое, и на него даже в одетом виде некоторые дяденьки оглядываются и пялятся.
Ну, сейчас-то выкуривать нас стуком смыслу нет, чего это, мол, вы там засиделись. А вот стучат же, стучат так и сяк и до того размеренно, что...
Что в голову врывается мысль: это же азбука Морзе! Морзянка. Что с нами снаружи пытаются связаться, чтобы что-то сообщить! Сообщить единственно остающимся способом, потому что телефонной связи с гондолой нет, мобильников мы не взяли, да они и не работали бы в полном окружении толстого металла. Когда всё путём, отсутствие связи даже благо. А вот когда не всё, когда тут в догадках теряешься, почему это тебя не выпускают... Правильно - очень большой недостаток. Гигантский прямо.
Но тогда эту азбуку на билетах должны печатать, чтоб люди, ежели чего, могли бы... Но у нас даже и билетов нет. Налегке сюда спустились.
– Ты знаешь азбуку Морзе?
– чуть было не спросила я - инстинктивно, машинально. Хорошо, что вовремя сдержалась, и даже голову не успела хорошенько повернуть.
Вот он, закон подлости! Когда мы с Митькой ещё водились, он предлагал обучить меня морзянке. Мол, чтобы разнообразить наше с ним общение. Я посмеялась - какой век-то на дворе! Он: поэтому азбуку Морзе мало кто знает, мы будем в числе этих немногих. Другим кажется, что мы просто обнимаемся, а мы перемарзиваемся, пожимая ладонями обнимаемое. А то может случиться, что это будет единственным каналом связи. В тюрьме, что ли? Почему в тюрьме - мало ли где... Нет уж, не можешь словами для ушей - лучше вообще никак не общайся.