Глубже
Шрифт:
О, я думаю, может быть, это не случайность, в конце концов.
Спина Уэста неприлично горячая под моей ладонью. Я смотрю на свои пальцы, приказывая им двигаться в течение нескольких долгих секунд, прежде чем они действительно повинуются. Когда я отдергиваю руку, она кажется намагниченной. Как будто есть какая-то тяга, сила, тянущая ее обратно к Уэсту.
Уверена, что эта сила называется похотью.
Уэст выпрямляется и поворачивается, и я еще до того, как он это делает, понимаю, что просчиталась и теперь полностью в его власти,
Он вытаскивает наушники, а я пытаюсь думать о чем-то другом, кроме слова обречена.
Обречена, обречена, обречена.
Я пытаюсь вспомнить, что я собиралась сказать ему — у меня была целая речь, но я не могу.
Не могу.
Вместо этого я смотрю на его ремень. Я думаю о том, чтобы схватить его и притянуть ближе. Как будто это то, что я могу сделать, то, что я когда-либо делала с кем-либо, тем более с Уэстом Левиттом.
Обречена-а-а-а-а.
— Хей, — говорит он.
Что нечестно, потому что это означает, что я должна посмотреть вверх.
В конце концов, я это делаю.
Наши глаза встречаются. Его зрачки огромные и есть что-то, настолько напряженное в том, как он смотрит на меня, что это даже пугает. Только страшно — это не то слово. За последние несколько недель я испытала много страха, но это совсем другое.
Это пугает, как пауза на вершине самого крутого холма на американских горках, когда ты готовишься к падению.
— Хей, — говорю я в ответ.
— Что случилось?
— Могу я с тобой поговорить?
Он обдумывает эту просьбу.
— Нет.
Это не то, что я ожидала от него услышать.
Все, что я могу сказать, это — О.
Потом снова тишина, кроме его музыки и этой... этой атмосферы. Я думаю, что это, должно быть, он. Думаю, он создает эту атмосферу своей кожей и глазами, которые сейчас кажутся почти серебристыми и, возможно, он также создает ее всеми мышцами своих предплечий, которые сжимают и разжимают его руки таким образом, что это просто...
Это просто что-то… интенсивное, я думаю. Угрожающее, но без угрозы.
Я никогда раньше не стояла так близко к нему. Никогда не оставалась с ним наедине с того дня, когда он припарковал свою машину прямо у моих ног и заставил меня потерять сознание.
За всю свою жизнь я никогда не чувствовала такого волнения, неловкости и бессмысленного беспокойства.
Пока он не сделал шаг ко мне. Это еще хуже.
И лучше тоже.
Лучше-хуже. Это точно.
Я отступаю назад.
Он должен перестать шагать ко мне, когда я отступаю, но он не делает этого. Он продолжает идти. Он движется прямо в зону моего личного пространства, и я оказываюсь прижатой к стеллажам, мой зад
— Я работаю, — говорит он. Как будто я книга, а он ставит меня на полку.
Я пытаюсь сказать, что зайду позже, но вместо этого издаю какой-то щелкающий, булькающий звук, который делает меня похожей на лягушку-быка. Я чувствую, что моя шея покраснела — это всегда признак того, что я смущена. Я прочищаю горло и умудряюсь ответить.
— Все в порядке. Я могу... вернуться позже. Или позвонить тебе.
У меня нет его номера телефона. И я не собираюсь ему звонить.
Не знаю, почему я воображаю, что чувствую тепло его кожи, потому что это невозможно. Он не может быть так близко. Я поднимаю глаза вверх, пытаясь визуально измерить количество сантиметров между нашими лицами.
Это совсем не много сантиметров.
Уэст не касается меня, но он гораздо ближе, чем нужно и то, как он смотрит на меня сверху вниз, его грудь быстро поднимается и опускается, краснота на щеках — я не могу не думать о том, как его кулак соединился со ртом Нейта. Как Нейт упал на пол, тяжелый и поверженный.
Он сделал это для меня, я думаю.
Я пришла сюда, чтобы спросить его, но уже знаю.
Он сделал это для меня и вот как он выглядит после этого. Расширенные зрачки, горячая кожа, учащенное и поверхностное дыхание.
Вот так он выглядел бы в постели.
Я закрываю глаза, потому что мне нужно сориентироваться. Я представляла себе деловой разговор с Уэстом.
Пожалуйста, не делай так больше, — сказала бы я.
Хорошо, если для тебя это так важно, — ответил бы он.
Да, именно так, для меня это важно, — сказала бы я ему.
Затем, возможно, я прочитала бы ему лекцию о том, как важно разрешать конфликты без насилия, после чего последовал бы бодрый обмен рукопожатиями.
Я не представляла себе румяную кожу его шеи прямо у воротника футболки. Щетину на его челюсти в том месте, где она переходит в ухо. Я не ожидала, что он пахнет мятой и библиотечными книгами, стиральным порошком и теплой кожей.
Боже, он пахнет фантастически, но он также немного пугает, и я понятия не имею, каковы сейчас правила. Вообще не представляю.
Мне нужны правила, чтобы пройти через это. Я из тех, кто придерживается правил.
— Уэст, — шепчу я.
Это должно звучать спокойно и по-деловому, но вместо этого звучит так, будто я умоляю его о чем-то, и думаю, он воспринимает это как сигнал. Он опускает голову к моему плечу. Его губы... Я не могу быть уверена, но мне кажется, что его губы очень близко к моей коже. Я чувствую его дыхание возле своего уха, и мои соски твердеют.
— Уэст, какого черта?
— Зачем ты пришла сюда, а? — пробормотал он.