Глубже
Шрифт:
— Не могли бы вы потише, а? — спросил Нейт. — Мы пытаемся учиться.
— Конечно.
Нейт затащил меня внутрь, закрыл дверь, поцеловал в шею. Его руки блуждали под моей рубашкой, по лифчику, а потом я остановила его, потому что Бриджит была в холле, а мне нужно было писать работу.
И еще потому, что я чувствовала себя опустошенной, как будто у меня отняли какую-то важную возможность. Что-то большее, чем детская
А алхимию парня, который мог превратить двухлитровые бутылки из-под газировки в куриные ракеты.
Иногда я думаю, не является ли тяга, которую я чувствовала к Уэсту, причиной того, что я рассталась с Нейтом. Не набирала ли она силу, пока не стала настолько сильной, что бросила тень на все мои остальные чувства, а я даже не осознавала этого.
Когда я думаю о Нейте, о Уэсте, мне трудно определить, в чем моя вина, а в чем нет.
Когда я сплю, нет покоя. Мне снится, что за мной гонятся, нападают, причиняют боль. В своих снах я — жертва, и сны начинают казаться более реальными, чем день.
Грузовики простаивают за Уолмартом и продуктовым магазином. Парень на заправке узнал кто я и спрашивает, как идут дела, когда я плачу за бензин и апельсиновый сок. Ему за сорок, у него борода с проседью и брюшко. Он кажется хорошим человеком, но насколько он может быть хорошим, работая в ночную смену в Кам энд Гоу (Приходи и Уходи или Кончай и Уходи)?
Даже название заправки слишком мерзкое. Раньше оно казалось мне забавным. Теперь оно вызывает у меня воспоминания, и я стала ездить за двадцать миль в соседний город, чтобы купить там бензин, потому что я больше не могу разговаривать с парнем из Кам энд Гоу, не задаваясь вопросом, не видел ли он меня без одежды.
Я проезжаю мимо толпы пьяных студентов, которые возвращаются в колледж из бара или паба, хватая друг друга за локти, смеясь и толкаясь. Однажды я увидела, как упала девушка. Она была наедине с парнем, и я подумала, что он собирается ее изнасиловать, но он помог ей подняться. Я остановила машину и сделала глубокий вдох, близкий к гипервентиляции. Потому что, серьезно, что со мной такое, что я так подумала?
Раньше я бы никогда не подумала. Никогда.
Я не хочу быть такой до конца своих дней. Если бы у меня была кнопка отменить, я бы нажала ее и сильно. Но если и есть какой-то способ вернуться к тому, что было раньше, я его не нашла.
Большинство ночей я провожу около пекарни.
Я говорю себе, что не буду, но я делаю это.
У меня строгий личный приказ: не ездить сюда, не парковаться перед входом, не смотреть в окно, чтобы увидеть Уэста.
И все же я здесь.
Свет льется из кухни в задней части магазина, проникает через пластиковое стекло на тротуар. Я нажимаю на экстренный тормоз, но оставляю двигатель работать на холостом ходу. Когда машина остановилась, моя музыка звучит слишком громко, поэтому я наклоняюсь вперед, чтобы сделать тише.
Я представляю, что на кухне тепло и вкусно пахнет. Мысленный вкус этого сладок, это противоядие от всех тех часов, которые я провожу
Фигура Уэста пересекает дверной проем. К тому времени, как я выхожу, одной рукой придерживая дверь, а другой убирая ключи в толстовку, он уже исчез. Порыв холодного ветра обдувает мои открытые ноги и шею. Я сгорбилась, засунув кулаки поглубже в карман толстовки с капюшоном.
Мужчины в моей голове хотят знать, на что я смотрю и почему я такая тупая дрянь.
Я не знаю. Не знаю почему.
Я уже собираюсь вернуться в машину, когда ветер снова набрасывается на меня, холодный, жесткий, прямо в лицо и я щурю глаза и поднимаю руку, чтобы прикрыть глаза.
Я раздражена.
Я зла.
Я в бешенстве.
Стою перед булочной в четыре утра, в ярости, уставившись на пустую витрину.
Сжимаю ключи так сильно, что они впиваются в мою ладонь. Уэст снова проходит мимо открытой двери кухни.
Иди туда и скажи ему, что тебе жаль. Скажи, что он тебе нравится. Скажи ему что-нибудь.
Но я не могу. Я не могу. Уэст — это не то, что мне нужно. Он только то, что я хочу.
Я хочу его, потому что он бьет кулаком, когда злится.
Я хочу его, потому что он проехал на хрипящей машине две тысячи миль в одиночку, питаясь тушенкой из банок, как будто это можно просто так сделать.
Потому что он смотрит на бутылку газировки и видит куриную ракету.
Потому что я чувствую, что, если бы я была с ним, он мог бы исправить меня. Он мог бы спасти меня.
Он может спросить меня: — Хочешь поиграть?
И на этот раз я могу сказать: — Да.
Но я знаю, что это не то, что случилось бы. Он не спасет меня. Он погубит меня.
А я и так уже достаточно испорчена.
Я разворачиваюсь и сажусь обратно в машину.
Глава 2
ОКТЯБРЬ
Уэст
Мне понадобилось десять лет, чтобы научиться ненавидеть своего отца.
Он приезжал в город достаточно часто, чтобы заморочить маме голову, пока она не теряла работу, не отдавала ему все свои деньги, не отдавала ему свое сердце, а потом смотрела, как он уезжает.
В тот год, тем летом, когда мне исполнилось десять лет — мама плакала целую неделю. Я ходил к соседям в нашем трейлерном парке, рассказывал им о случившемся так, чтобы все это звучало смешно и надеялся, что они дадут мне что-нибудь поесть.
В захудалом, никчемном местечке в Орегоне, откуда я родом, раньше была работа на лесопилке, но теперь там только подработка, почасовая оплата, зарплата, на которую нельзя вырастить семью.
Там, откуда я родом, женщины работают, а мужчины годятся только для двух вещей: драться и трахаться.