Глухая лягушка
Шрифт:
На следующий день после работы состоялся, как всегда по пятницам, торжественный обход общежития общественной комиссией во главе с комендантом Эльвирой Вениаминовной. Это была высокая, сутулая, костистая старуха с длинными руками, горбатым носом и широко поставленными рыскающими глазами, в неизменном седом парике и болтающемся, как на вешалке, чёрном платье. На этот раз к ним неожиданно присоединился директор завода, наслышанный о жалобах его работников, проживающих в заводском общежитии.
Заранее прознав про этот неприятный визит, Эльвира Вениаминовна временно отселила нежелательных лиц, не имеющих к заводу
Обход начали со второго этажа, с четырёхместных номеров, где проживали лица мужского пола. Едкий запах затхлого дезодоранта в коридоре этажа тошнотворно ударял в нос, пытаясь безуспешно перебить стойкий запах мочи, доносящийся из общего туалета в конце коридора, где в унитазах постоянно не работал смыв, и члены комиссии, старались побыстрее пройти этот неприятный участок пути, невзначай пропуская неблагополучные комнаты с неадекватными жильцами. Комната, куда заселился Ваня, была «благополучной», и Эльвира Вениаминовна с лёгким сердцем завела комиссию в неё.
Члены комиссии, войдя в номер, остолбенели, молча уставившись на стену, где было написано двадцатисантиметровыми плакатными красными буквами во всю длину стены раздавленными клопами: «У НАС КЛОПОВ НЕТ». Через минуту затянувшегося молчания, необходимого, по всей видимости, для прочтения послания руководству общежития, директор завода деликатно кашлянул и, ткнув пальцем в стену, строго спросил у проживающих в комнате, стоящих в ряд, скромно опустив головы и скрестив руки у чресл.
– Это что такое?
– Новый вид художественного творчества в настенной экспрессионистской живописи, Борис Захарыч (так звали директора), – с достоинством маститого художника стал объяснять директору Федя хрипловатым голосом профессионала, подобострастно глядя ему в глаза. – Конечно, можно было украсить лозунг виньетками из тараканов, тем более их гораздо больше, но, во-первых, их гораздо труднее ловить, а во-вторых, когда их раздавливаешь, они выделяют из себя зеленовато-белую суспензию, вид которой нам невыносим, а также при этом угрожающе похрустывая пугают малокровных художников своим мерзким хрустом. Но и так очень миленько получилось, как вы считаете, господин директор? – закончил выступление Федя и вопросительно уставился на него.
Борис Захарыч несколько секунд молчал, обдумывая сказанное докладчиком, затем, деланно закашлявшись, чтобы не расхохотаться, молча быстро вышел из комнаты, прервав дальнейший обход общежития.
На следующий день он уволил с работы Эльвиру Вениаминовну и назначил на её место бывшего флотского офицера, который военными маршами по громкоговорящей связи будил по утрам всех постояльцев общежития на работу, а во время отсутствия трудящихся проводил такие мощные дезинфекции, что не только все насекомые сдохли, но и бездомные кошки и бродячие собаки в округе тоже.
А жители комнаты общежития за номером тридцать семь, в которой проживали Ваня, Федя, Кирилл и Алексей, на другой день после внезапного посещения их директором завода сразу стали знаменитыми и за ними закрепилось в заводе прозвище «Правдорубы». К ним стали обращаться рабочие завода с жалобами о социальной несправедливости, их стали побаиваться руководители разных рангов за возможность нечаянно попасть под издевательскую саркастическую критику этих ребят.
За месяц работы в заводе Ваня досконально изучил теорию и практику сварочного дела и уже на второй месяц выполнял сварочные работы электросварщика четвёртого разряда, работая в бригаде, где ему по-прежнему начисляли зарплату как ученику. Видя это несправедливое распределение трудовых доходов между членами бригады, Ваня, по совету приятеля отца, ушёл от них и стал работать индивидуально, предварительно экстерном сдав заводской комиссии экзамен сразу на третий разряд электросварщика.
Работая самостоятельно, Иван быстро научился всем сложным приёмам в электросварке всевозможных конструкций и стал зарабатывать в три-четыре раза больше остальных рабочих, а когда при установке на мостовом кране несущей балки и подкреплений к ней он выполнил сварочные работы на высоте вертикальных и потолочных швов на отлично под «просветку» и за три дня, работу, которая была про нормирована на месяц и которую никто не хотел брать из-за её малой стоимости, начальник цеха сказал, что он сварщик от бога и приказал выплатить всё ему одному, несмотря на протесты финансистов, считающих, что зарплата должна быть у всех приблизительно одинаковой.
Таким образом один раз Иван получил месячную зарплату даже больше, чем у директора завода, и стал называться экстра-сварщиком. Конечно, финансисты постарались в дальнейшем не допускать таких чудовищных перекосов в нормировании труда, но Иван и так выполнял те работы, за которые никто не хотел браться, и тогда стали ущемлять мастера сварочного участка за то, что он не контролирует зарплату своих подчинённых. И мастеру ничего не оставалось делать, как уговорить Ивана, чтобы он работал по три дня в неделю, а ему будут ставить полные рабочие дни. Ваня с радостью согласился, чтобы использовать неожиданно появившиеся свободные дни для дополнительного изучения биологических наук в университете, а заработанных денег ему хватало с лихвой, тем более он их никуда практически не тратил.
Как-то Федя вдруг тоже появился в рабочее время в общежитии и спросил удивлённо у него:
– А почему ты, Вано, сегодня не на работе?
– Да приболел немного, температура, – вынужден был соврать Ваня, чтобы скрыть от Феди тайную договорённость с мастером его участка.
– Это у тебя-то температура? – не поверил его словам Федя. – Вот у меня сегодня температура, так температура! Пошёл я на работе в туалет помочиться, так сначала минут пятнадцать пар валил, а потом пошёл кипяток, вот даже два пальца обварил, – и показал Ване два перебинтованных пальца на правой руке, большой и указательный.
Оба парня посмотрели друг на друга и расхохотались удачной шутке. У Фёдора был беспокойный характер, и при этом, обладая отменными природными физическими данными и чрезмерной брутальностью, он приводил людей в лёгкое замешательство при первой встрече с ним, но в дальнейшем знакомстве отчётливо проступали его доброта, отзывчивость и миролюбие.
Федя посидел немного у телевизора, беспрерывно переключая программы и для приличия выключив звук, чтобы не мешать Вано изучать науки, вздохнул и предложил: