Глухая стена
Шрифт:
— Но фургон-«мерседес» отследить не удалось.
Валландер покачался на стуле:
— Думаю, с фургоном пока можно повременить. Конечно, рано или поздно надо будет им заняться, но сейчас важнее другое.
Ханссон сделал пометку в своем блокноте. Валландер предупредил его, что в три часа состоится совещание, и Ханссон ушел.
Отбросив мысли об Эльвире Линдфельдт, комиссар склонился над своими бумагами, а заодно думал о том, что рассказал Мартинссон. Зазвонил телефон — Викторссон интересовался, как продвигается дело.
— Я полагал,
— Но расследование возглавляете вы.
Замечание Викторссона удивило комиссара. Он был уверен, что все сказанное Лизой Хольгерссон было согласовано с Викторссоном. Однако прокурор явно не притворялся, а вправду считал его руководителем следственной группы. И он несколько подобрел к Викторссону:
— Я зайду к вам завтра утром.
— Жду вас в половине девятого.
Валландер записал.
— А все-таки как идет дело?
— Медленно, — сказал комиссар.
— Что нам известно о вчерашнем происшествии на пароме?
— Установлена личность погибшего. Это Юнас Ландаль. Кроме того, выяснилось, что между ним и Соней Хёкберг существует связь.
— Ханссон говорил, что, вероятно, именно Ландаль убил Соню Хёкберг. Однако не мог назвать сколько-нибудь разумных причин.
— Завтра все будет ясно, — уклончиво сказал Валландер.
— Надеюсь. По моему впечатлению, вы топчетесь на месте.
— Вы хотите изменить директивы?
— Нет. Но хочу услышать подробный отчет.
После этого разговора Валландер еще полчаса готовился к совещанию. Без двадцати три пошел в кафетерий за кофе. Автомат опять сломался. Комиссару снова вспомнились слова Эрика Хёкберга насчет уязвимости современного общества, и сейчас они навели его на новую мысль. Надо позвонить Хёкбергу, прямо сейчас, решил он. С пустой чашкой вернулся в кабинет. Хёкберг ответил сразу же. Валландер осторожно сообщил ему о том, что произошло с момента их последнего разговора. И спросил, не доводилось ли Эрику Хёкбергу раньше слышать фамилию Ландаль. Хёкберг твердо сказал «нет». Валландер удивился:
— Ты совершенно уверен?
— Фамилия не слишком обычная, я бы запомнил. Это он убил Соню?
— Мы не знаем. Но они знали друг друга. Судя по всему, у них даже был роман.
Валландер прикинул, не стоит ли сказать про изнасилование. Нет, неуместно. Разговор не телефонный. И он перешел к вопросу, ради которого, собственно, и позвонил:
— В тот раз, когда я был у тебя, ты говорил о деловых операциях, которые можно осуществить через компьютер. И у меня сложилось впечатление, что фактически возможности не ограничены.
— Если ты в состоянии подключиться к большим базам данных по всему миру, ты всегда в гуще происходящего. Рядом с центром. Где бы ни жил.
— Значит, к примеру, при желании ты бы мог заключать сделки с сеульским биржевым маклером?
— В принципе да.
— Что необходимо знать, чтобы это сделать?
— Прежде всего, нужно знать его электронный адрес. Затем нужно урегулировать кредитные отношения. Им необходимо иметь возможность идентифицировать меня, и наоборот. В остальном, по сути, никаких проблем нет. Во всяком случае, технических.
— Как это понимать?
— Ну, в каждой стране, разумеется, есть законы, касающиеся фондового рынка. Их нужно знать. Если, конечно, занимаешься легальным бизнесом.
— Поскольку в обороте огромные деньги, защита наверняка должна быть очень мощной?
— Так и есть.
— По-твоему, взломать ее невозможно?
— Вопрос не по адресу. Тут я не специалист. Но как полицейский ты бы должен знать, что по большому счету возможно что угодно. Было бы желание. Как это говорят? Если кто вправду хочет убить президента США, он своего добьется. Слушай, а почему ты задаешь такие вопросы?
— Мне в тот раз показалось, ты хорошо в этом разбираешься.
— На первый взгляд. Электронный мир так сложен и развивается так быстро, что я сомневаюсь, найдется ли человек, который разбирается во всем происходящем. А вдобавок контролирует все это.
Валландер пообещал перезвонить сегодня же или завтра утром, после чего отправился на совещание. Ханссон и Нюберг были уже на месте. Обсуждали кофейный автомат, который в последнее время то и дело ломается. Валландер кивком поздоровался и сел за стол. Анн-Бритт и Мартинссон пришли одновременно. Валландер так и не решил, когда расскажет о своем разговоре с Лизой Хольгерссон — в начале совещания или в конце. Решил пока подождать. Как бы там ни было, он собрал здесь заработавшихся коллег, чтобы сложное расследование продвинулось вперед. Незачем вешать на них лишнюю обузу.
Начали с анализа событий вокруг гибели Юнаса Ландаля. Свидетельские показания, которыми они располагали, были крайне скудны. Фактически никто ничего не видел. Ни передвижений Юнаса Ландаля на борту парома, ни того, как он прошел в машинное отделение. Анн-Бритт опросила полицейского, который сопровождал паром в Польшу. Одна из официанток в кафетерии вроде бы опознала Ландаля по фотографии. Если память ей не изменяет, он заходил сразу после открытия, съел бутерброд. И это всё.
— Очень странно, — сказал Валландер. — Никто его не видел ни когда он платил за каюту, ни на палубах парома. И как он вошел в машинное отделение, тоже никто не заметил. Нелепый пробел.
— Он наверняка был не один, — заметила Анн-Бритт. — Перед тем как идти на совещание, я на всякий случай побеседовала с одним из машинистов. По его мнению, Ландаль никак не мог по своей воле очутиться под валом.
— Значит, его к этому принудили, — сказал Валландер. — Иными словами, здесь замешано еще одно лицо. Поскольку же работники машинного отделения вряд ли к этому причастны, речь идет о постороннем. Причем никто не видел ни как он пришел вместе с Ландалем, ни как ушел оттуда. Фактически это позволяет сделать еще один вывод: Ландаль следовал за ним добровольно. Без принуждения. Иначе бы их заметили. К тому же по узким трапам человека против его воли не стащишь.