Глупости маленького Николя

Госинни Рене

— Очень смешно, — сказал папа — Ха! ха!

— Мне не дают купить мороженого! — закричал я.

— Неужели финансовое положение у вас дома настолько бедственно? — спросил месье Бледюр.

— Николя наказан, а тебя я предупреждаю в последний раз — не суй нос не в свои дела, Бледюр! — крикнул папа.

— Правда, что ли? — удивился месье Бледюр. — Тебе не кажется, что ты слишком строг с этим бедным мальчуганом?

— Это моя жена его наказала! — закричал папа.

— А-а, ну раз жена… — рассмеялся месье Бледюр.

— В последний раз, Бледюр, — сказал

папа. — Уползай к себе в конуру или получишь пару затрещин, которые я тебе уже давно обещал. И предупреждаю — я не шучу!

— Ну мы это еще посмотрим! — сказал месье Бледюр.

Тут вышла мама с сеткой для продуктов.

— Я пошла за продуктами к ужину, — сказала мама.

— Послушай, — сказал папа, — ты не думаешь, что…

— Нет, нет и нет! — закричала мама. — Это очень серьезно! Если мы будем ему потакать, этот урок ничему его не научит! Нужно, чтобы он понял раз и навсегда — нельзя говорить и делать, что попало! Мы должны начать его воспитывать прямо сейчас, я не хочу потом винить себя, что твой сын вырастет непутевым, потому что в детстве мы были к нему слишком добры! Нет, нет и нет!

— Думаю, он уже усвоил урок, — сказал месье Бледюр. — Может быть, хватит…

Мама резко повернулась к месье Бледюру, и я испугался, потому что никогда не видел ее такой сердитой.

— Позвольте заметить, — сказала мама, — что это дело касается только нас. Прошу вас не вмешиваться!

— Но, — сказал месье Бледюр, — я хотел только…

— А ты, — закричала мама на папу, — ты сидишь здесь и молчишь, пока твой приятель…

— Это не мой приятель! — закричал папа. — А…

— Я ничей не приятель! — закричал месье Бледюр. — Разбирайтесь между собой сами, а с меня хватит! Хватит!

Месье Бледюр ушел, и мама повернулась к папе.

— Хорошо, а теперь я пойду за продуктами, — сказала мама, — и не вздумай покупать мороженого своему сыну, пока меня не будет.

— Я не хочу больше ничего слышать о мороженом! — закричал папа.

Мама ушла, и тут я услышал колокольчик мороженщика. И опять заплакал. Папа закричал, что если я буду продолжать эту комедию, он меня отшлепает. Потом зашел в дом и хлопнул дверью.

За ужином никто не разговаривал, все были не в духе. Тут мама посмотрела на меня и спросила:

— Ну что, Николя, ты будешь хорошо себя вести? Не будешь больше обижать маму?

Я опять заплакал и сказал, что никогда больше не обижу маму, потому что я ее люблю. Тогда мама встала, пошла на кухню и с улыбкой вернулась. Угадайте, что у нее было на тарелке? Большое клубничное мороженое!

Я подбежал к маме и поцеловал ее. Сказал ей, что она лучшая мама на свете, а она меня назвала золотцем, и мне досталась целая гора мороженого. Потому что папа не захотел его есть. Он сидел и смотрел на маму большими круглыми глазами.

ДЯДЯ ЭЖЕН

Дядя Эжен пришел к нам ужинать. Мы его не часто видим, потому что он все время путешествует — ездит очень далеко, например, в Сент-Этьен или в Лион. Я рассказываю друзьям, что дядя Эжен — великий путешественник, но это не совсем правда: путешествует он

только для того, чтобы продавать всякие вещи, говорят, он на этом много зарабатывает. Мне нравится, когда он приходит, потому что он очень смешной — все время шутит и очень громко смеется. Он еще рассказывает анекдоты, но я их никогда не слышал, потому что если он принимается их рассказывать, меня выгоняют из комнаты.

Папа открыл дверь дяде Эжену, и они расцеловались. Мне странно, когда папа целует мужчину, но надо сказать, что дядя Эжен не совсем мужчина — он папин брат. Потом дядя Эжен поцеловал маму и сказал ей, что его брат (папа) сделал единственную хорошую вещь в жизни — женился на ней. Мама громко рассмеялась и сказала дяде Эжену, что он неисправим. Тогда он взял меня на руки, крикнул «оп-ля!» и сказал, что я очень подрос и что я его любимый племянник. А потом он вручил нам подарки: дюжину галстуков для папы, шесть пар колготок для мамы и три свитера для меня. Дядя Эжен все время дарит странные подарки!

Мы вошли в гостиную, и дядя Эжен предложил папе сигару.

— А-а, нет, — сказал папа, — я знаю, они у тебя взрываются!

— Да нет, — сказал дядя Эжен, — смотри, я же курю. Видишь? Давай, бери, они голландские!

— Вы же не станете курить перед ужином? — спросила мама.

Тут — паф! — сигара у папы взорвалась. Мы ужасно смеялись, особенно дядя Эжен! Папа тоже смеялся. Он предложил всем аперитив, но дядя Эжен, отхлебнув, сразу сморщился и выплюнул все на ковер, а папа так сильно смеялся, что ухватился за камин, чтобы не упасть. Он объяснил, что это был не совсем аперитив, а разбавленный уксус. Тогда дядя Эжен засмеялся и влепил папе затрещину, а папа дал ему подзатыльник. Как все-таки здорово, когда дядя Эжен к нам приезжает!

Мама ушла на кухню доделывать ужин, а папа предложил дяде Эжену сесть в синее кресло.

— Неглупо, — сказал дядя Эжен и направился к зеленому креслу, прожженному сигаретой, из-за которой мама и папа поссорились. И тут же вскочил с воплем, потому что папа положил кнопку на подушку. Я так смеялся, что у меня заболел живот.

— Хорошо, — сказал дядя Эжен, — больше не шутим, ладно?

— Ладно, — сказал папа, вытирая слезы.

И дядя Эжен протянул папе руку, а папа ее пожал, но вскрикнул, потому что в руке дяди Эжена был аппаратик, который забавно жужжит — «бжить». Это классно! Жеофруа приносил такой в школу, но Аньян пожаловался учительнице, и Жеофруа чуть не выгнали.

— К столу! — сказала мама.

Дядя Эжен хлопнул папу по спине, и мы направились в столовую. Дядя Эжен украдкой показал мне, чтоб я не говорил папе: на его жилете была теперь этикетка с надписью «Распродажа».

Прежде чем сесть, дядя Эжен проверил стул. Тут мама принесла суп. Папа налил в бокалы вино. Мне тоже налили вина, сильно разбавленного водой — это красиво и розово, а дядя Эжен сказал, что не станет пробовать вино раньше папы.

Папа ответил, что дядя Эжен глуп, как пуп, и выпил. Тогда дядя Эжен тоже начал пить, но его бокал оказался весь в дырочках и вино пролилось ему на галстук и рубашку.