Гнев божий
Шрифт:
Генерал вышел из машины.
— Я прогуляюсь. Никому за мной не ходить.
— Но товарищ генерал… — начал старший смены.
— Кто генерал, вы или я? — расчетливо психанул генерал. — Это не по вашему уровню допуска! Гости из Москвы пожаловали! Стоять здесь, а то пожалеете, что на свет белый родились, вашу мать! Исполнять приказ!
Решительным шагом генерал пересек двор, вышел на улицу через калитку, сильно хлопнув дверью.
Капитан ФСБ, отвечавший за охрану генерала, до крови закусил губу. Дело было гнилое, и случись что — отвечать ему.
— Барсов!
— Я!
— Бери винтовку. Лезь на крышу.
— Есть.
— Тищенко.
— Я!
— У тебя к пулемету есть ночник?
— Так точно.
— Ставь и лезь следом. Подстрахуешь. Остальным готовность!
«Мерседес» —
Генерал решительно сел в машину, дверь захлопнулась за ним на электродоводчике, стоило только тронуть, увесисто и солидно, даже звук тут был солидный, значительный.
В машине был только один человек. На первый взгляд. Генерал, не стесняясь, обернулся, сунулся, проверил, нет ли кого на заднем сиденье или между сиденьями. Человек, сидевший за рулем, каркающе расхохотался.
— Там никого нет.
— Проверить не помешает… — ответил генерал.
— Зачем? Ты же наш друг. А друзей не надо убивать. Их надо беречь.
— Что тебе нужно, Гоги? — спросил генерал. — Ты хочешь еще раз испытать свою судьбу? Ты мертв — к чему ты вернулся сюда?
Человек снова засмеялся — он был таким же жизнерадостным и тогда… в Сухуми, когда они взяли его. И в Грозном он тоже веселился…
— На твоем месте я бы задал другой вопрос, друг.
— Какой же?
— Если жив я — то не может ли так получиться, что жив амер. А это важно… очень важно для тебя, дорогой…
Нет большей глупости, чем оголтелый национализм, когда свои — всегда друзья, а чужие — всегда враги. Национализм нужен — но другой, не такой. Свои оборотни — в разы страшнее самых страшных из чужих.
Дальняя ретроспектива
Бывшая Грузинская ССР,
пограничная зона
Конец 1993 года
Старший лейтенант Проносов
Горят дома, за залпом залп,
Неугомонно бьют из пулеметов.
Пуль рикошет и свист гранат,
А с неба бьют нас самолеты.
Вот в центр въехал БТР,
Прицельно бьют из ДШК.
Отдал команду командир —
Здесь в полный рост идет война.
Молчит гранатомет — окончен весь заряд,
Лишь цинков ящики пустые здесь лежат.
Отдан приказ «Отход!», отходят все назад.
Не падать духом, к нам Шамиль ведет отряд!
И вновь был принят бой, район наш был отбит,
И много техники горящей здесь стоит.
И мертвые тела то там, то здесь.
Вдруг миномета свист — успели все присесть.
Бьют минометы в ряд — ни встать, ни побежать.
Начался артобстрел — нам надо отступать.
Пехота резко бьет, и бьет-то невпопад.
Тут поступила весть — Шамиль ведет отряд!
И первый залп был дан, снаряды рвут тела,
Замолк их миномет и батарея вся.
Нам сделать бы рывок и здание занять.
Тут поступила
Атака вновь отбита, но тут вдруг в бой вступил
Танк восьмидесятый — готовят все тротил.
Позиции заняты, все напряженно ждут,
И кто-то вдруг воскликнул: «Враги к нам в тыл идут!»
Подбито много танков, нам надо отступать,
Ведь с двух сторон врага нам трудно удержать.
Обмотанный тротилом последний был заряд,
Тут поступила весть — Шамиль ведет отряд!
И город был оставлен, и многие села.
И многим показалось — проиграна война.
Но весть тут поступила — Буденновск кем-то взят.
Войну начать в Россию Шамиль повел отряд!
Ему Аллах поможет, он натиск держит тот,
Кто никогда бы в жизни сдержать его не смог!
Пройдя сквозь всю Россию, вернется он назад.
Аллах Велик — Шамиль домой ведет отряд!
Тимур Муцураев
Шамиль ведет отряд
Шамиль ведет отряд…
Давняя, почти забытая уже война, начавшаяся в одном из малых осколков Советского Союза… сейчас уже и не помнит почти никто, из-за чего и ради чего она началась. Это была война, спровоцированная отъявленными негодяями, пришедшими к власти в Грузии — правозащитником и пассивным гомосексуалистом Звиадом Гамсахурдиа и вором в законе Джабой Иоселиани. Откровенно говоря, — профессор консерватории, ухитрившийся в тюрьме стать композитором, Иоселиани как человек был намного чище Гамсахурдиа, несмотря на двадцать семь лет тюремного стажа и не такую громкую фамилию, как у сына известного грузинского писателя (скорее всего, ворочающегося в могиле от того, что творит его сын). И Гамсахурдиа и Иоселиани делали ставку на крайний грузинский национализм с фашистским привкусом — а поскольку в правоохранительных органах мало кто был в восторге от того, что вынужден был подчиняться вору в законе — Иоселиани создал свои вооруженные формирования, состоящие только из уголовников и боевиков и живущие в основном по уголовным законам. Это были печально знаменитые Мхедриони, всадники, они отличались тем, что носили темные очки, надевали пиджак на тонкий свитер и все как один имели ножи — чисто воровское оружие, которое ими применялось, когда нельзя было применять оружие огнестрельное. Мхедриони считались государственными служащими, их формирования входили в состав грузинского МЧС. Эти уголовники, родом в основном из центральной Грузии, ринулись на побережье — в Аджарию, которую плотно держал клан Абашидзе, в Абхазию и в Южную Осетию. Если первые две цели для набегов были легко объяснимы — курорт, богатые люди, есть что пограбить, то набег на Осетию был вызван только тем, что осетины никогда не признавали себя частью Грузии и считали себя русскими. Осетины, древний и гордый народ, народ воинов, когда-то истребленный почти поголовно татаро-монголами, в свое время добровольно присоединились к России отдельно от Грузии, и жили всегда тоже единым народом и отдельно от грузин. Осетины были христианами, и большим почетом для них было служить в армии — были рода, где в армии служили все мужчины рода, от первого до последнего. А раскололась Осетия на две части только при большевиках — их политика присоединения к чисто национальным республикам русских земель ради их завоевания была и есть глубоко преступна и уже принесла немало крови… а сколько еще принесет. Набеги Мхедриони, при том, что грузинская милиция их не только не пресекала, но и открыто поддерживала — заставили абхазов и осетин взяться за оружие.