Гнев божий

Афанасьев Александр

Утро 14 июня 1995 года

Буденновск

— Шайтан…

Милиционер, стоящий около патрульной машины на самой окраине Буденновска, повелительно махнул жезлом, делая знак остановиться.

— Спокойно… — процедил сквозь зубы Шамиль по-русски. — Русский, иди поговори с ними. Если что…

В душной тесноте милицейской канарейки выразительно щелкнул автоматный предохранитель.

Илья Проносов вылез из машины — он был в той же самой милицейской форме, у

него было и милицейское удостоверение, и удостоверение сотрудника ФСБ. Ощущая спиной нацеленный на него автомат, он пошел к машине.

— Здорово, старшой… — свойски поздоровался он.

Старший лейтенант подозрительно смотрел на него.

— Вы откуда, капитан?

— Да с Дагестана, Махачкалинское ГУВД. Приказали колонну конвоировать.

Старшему лейтенанту не понравилось то, что он услышал, — неизвестный в милицейской форме явно не владел милицейским сленгом. Управление или управа, но никак не ГУВД, ни один милиционер в неофициальной обстановке не будет ломать язык, выговаривая это слово.

— Куда следуете?

— В вертолетную часть. Правильно едем?

— Правильно. Но обычно едут другой дорогой, не через город.

— Ну, раз уж свернули. Пропусти, будь другом…

В конце концов — свой есть свой…

— Сейчас поедем.

Едва сдерживая страх, Проносов вернулся в машину, ему под ребра ткнули автоматным стволом.

— Ну?

— Сейчас, поедем. Будет конвой.

— Телефон.

Басаеву передали сотовый телефон, в эти времена он был еще редкостью — размером с полкирпича, с выдвигающейся антенной, солидный.

— Бери. Номер… — Басаев продиктовал номер. — Как начнется, выскакивай и вали. Будешь тут — если что. Понял?

И, не дожидаясь ответа русиста, приказал:

— Адам, Мага! Ментов валите в первую очередь, наглухо. В живых не оставлять!

В голове колонны милицейская машина, мигнув мигалками, но не включая сирены, тронулась с места.

— Поехали!

Вечер 14 июня 1995 года

Подмосковье

Спецобъект, ранее принадлежал

Управлению делами ЦК КПСС

Когда профессионалы перестают понимать, в чем цель игры, они начинают играть в игру ради самой игры.

Наблюдение автора

Захват больницы в Буденновске был неожиданностью, но в то же время — ожидаемой неожиданностью. Хорошо, что не произошло чего-то неизмеримо худшего, такого, как захват или подрыв атомной электростанции. Потому что если играть с огнем — то рано или поздно ты подожжешь свой дом.

Сверхдержава рухнула, и никто еще не понял, не осознал толком, что осталось вместо нее, что мы строим… разбираем руины или на самом деле что-то строим? Каким будет наш новый дом, для кого и для чего мы его строим? Просто чтобы не было холодно? Или мы хотим построить такой дом, чтобы с верхнего этажа смотреть на звезды? И сколько места будет в этом доме — всем ли хватит?

Сверхдержава рухнула — но люди остались.

Те, кто еще несколько лет назад играл совсем в другие игры, для кого пешками были главы государств, а полем игр — целые страны. Советский Союз прямо или косвенно контролировал треть мира, свергал одну власть и ставил вместо нее другую, кому помогал, кому воевал. Люди, которые это делали — давно были циниками и прагматиками, уже с годов тридцатых никто даже теоретически не верил в возможность построения коммунизма во всем мире, постепенно игра превратилась в нечто самодостаточное, игру ради самой игры. Если в Испании в конце тридцатых, например, советские военспецы действительно воевали ради возможности того, что еще одна страна, причем страна сильная, территориально великолепно расположенная, имеющая многовековые контакты со всеми странами Латинской Америки, станет коммунистической — то ради чего воевали в Афганистане? В Йемене? В Сальвадоре? Ради коммунизма? А вы советских военных советников спросите — хорошо, если услышите в ответ не что-нибудь нецензурное.

И вот сейчас, оказавшись вместо великой державы в кровоточащем ее обрубке, эти люди продолжали игру — они уже не мыслили жизни без игры. Только теперь полем незримой схватки стала собственная Родина…

Человек, чье лицо было известно любому россиянину, кто смотрит телевизор, — устало оторвался от экрана установленного в комнате отдыха Sony с большим экраном. На экране показывали бойцов спецназа, под прикрытием бронетранспортера продвигающихся по улице небольшого ставропольского городка, который когда-то носил название Святой Крест.

— Ну? — спросил он стоящего перед ним навытяжку генерала.

— Он требует журналистов. Иностранных журналистов… — обреченно сказал генерал, — он вышел из-под контроля.

— Долбоебы, — тяжело и страшно сказал человек, — только в карман грести, водку жрать и баб трахать умеете.

Генерал молча стоял навытяжку.

— У него есть семья?

— Никак нет. Масхадов подобрал тех, у кого все погибли, мы же сами просили отряд смертников. Их человек сорок, не больше.

— Такой же долбоеб… Что же у нас за армия такая…

— Мы можем поискать рычаги…

— Хватит. Доискались уже. Пока искать будете — башка с плеч полетит. Что еще он хочет?

— Вывод войск из Чечни. Немедленно.

— Пробовали говорить?

— Пробовали. Наших людей он расстрелял. Ублюдок.

— Это вы ублюдки. Сучье племя…

Генерал молчал.

В дверь комнаты отдыха, скромно отделанной карельской березой, постучали. Даже не постучали, поскреблись.

— Кто там?! — заорал хозяин кабинета.

В дверь просунулся старший группы охраны, у него в руке был аппарат транковой связи.

— Срочно…

— Откуда?

Старший прикрепленный показал глазами наверх.

— Думай, что Деду будем докладывать. И что делать с этим.

— У него нет ничего, — сказал генерал, — только слова. Все документы, планы — я сжег.

— Если он заговорит… — сказал хозяин кабинета, недобро усмехнувшись, — я за твою задницу гроша не дам. У Деда — не дураки работают, один рыжий чего стоит. Ты нас всех в дерьмо загнал — ты и думай, как разгребать…