Гнев и радость
Шрифт:
— У тебя холодные ноги, — пробормотал он, когда она случайно коснулась его.
Она придвинулась к нему ближе и прошептала:
— Ты этого заслуживаешь.
Он перевернулся, положив свою руку на ее обнаженное бедро, погладил его и, подтянув ее еще ближе к себе, сказал:
— Знаю.
Глава пятнадцатая
Почему гостиничный телефон всегда трещит, как аварийная тревога? Джулия как раз прилаживала серьги, когда ее заставил вздрогнуть истерично-резкий звонок. Она чертыхнулась, уронив свои сапфиры. Поначалу
Но слышать дребезжание телефона, который никак не мог угомониться, было еще большей мукой. Под конец она все-таки сняла трубку и мрачно сказала:
— Алло?
— Мисс Буллард? — послышался голос на другом конце провода. — Это ваш шофер. Лимузин в вашем распоряжении и ждет у подъезда.
— Но я не заказывала машину, — возразила Джулия.
— За вас заказали. Я жду внизу, мисс Буллард.
Возможно, об этом распорядились в оргкомитете кинофестиваля? Приятный жест.
— Я спускаюсь, — уже мягче ответила она.
Джулия отыскала упавшую серьгу, повесила ее, просмотрела свою вечернюю сумочку, чтобы убедиться в том, что не забыла положить туда ключи от номера, губную помаду, немного денег и кредитную карточку на всякий случай. Затем последний раз оглядела себя в зеркале, которое было таким большим, что позволяло видеть себя в полный рост. Ее волосы были заплетены в простую французскую косу, которая аккуратно лежала на спине. Одета она была в шелковое платье, отливавшее золотом и синим кобальтом, с квадратным воротником и широкими рукавами. В ее наряде было что-то от средневекового времени, и он соответствовал ее настроению. Подол длинной свободной юбки был ровен, и нижнее белье не выглядывало. Отлично.
Швейцар открыл ей бронзовые двери отеля, и она вышла на улицу. Лимузин действительно стоял у самого подъезда, а у задней дверцы ее поджидал шофер в черной униформе. Когда она приблизилась, он прикоснулся ладонью к козырьку своей фуражки и открыл перед ней дверцу.
— Мисс Буллард? — спросил он. — Добрый вечер. Прошу садиться.
Она уже наклонила голову, чтобы войти в машину, как вдруг увидела, что на заднем сиденье сидит какой-то мужчина в ослепительно красивом вечернем костюме.
— Привет, Джулия, — проговорил Рей.
Она автоматически приняла его протянутую руку, позволив усадить себя рядом с ним. Шофер закрыл за ней дверцу и пошел вокруг лимузина к своему месту. Она была слишком удивлена и смущена, чтобы сразу что-то сказать. Наконец, она повернулась к Рею и проговорила:
— Не стоило всего этого делать.
В его взгляде сверкнули так хорошо знакомые смешинки.
— Понимаю, но мне показалось, что тащить сюда «мазератти» — это было бы слишком показушно. Кроме того, мне хотелось поговорить с тобой спокойно, а не оглядываться постоянно на машины впереди себя.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
— Понимаешь,
Она осторожно переспросила:
— Чувство неопределенности?
— Да. Относительно того, что я делал перед тем, как заснуть в твоей постели.
— Ничего особенного, — коротко ответила она.
Он внимательно взглянул на ее лицо, по которому гуляли блики уличных огней.
— У меня такое впечатление, что я наговорил кучу глупостей.
— Тогда ты не считал их глупостями. Он глубоко вздохнул, вновь откинулся на свое сиденье и стал смотреть прямо перед собой.
— Знаю. Ладно, начни с самого худшего.
— Ты сказал, что у меня холодные ноги.
— Это было до или после того, как я пытался спорхнуть с перил галереи?
Он выглядел смущенным и кающимся, но пытался шутить. Джулия с веселым удивлением разгадала его состояние и спросила:
— Какое это имеет значение? Ты не сделал ничего дурного.
— Тогда почему же ты скрылась, даже не попрощавшись?
— Ты так сладко спал, что было неловко тебя будить. Кроме того, я опаздывала на самолет.
— Об этом я так никогда бы и не узнал, если бы Буллу не удалось это вытянуть из твоей секретарши и потом передать по кругу.
Она склонила голову набок.
— Я не знала, что тебе будет это интересно.
— Это для тебя самой важно? — спросил он, каи будто что-то объясняя.
Может быть. А может, и нет. Он была тронута, и это ее пугало.
Он был слишком красив, слишком богат, слишком силен, слишком умен, слишком чувствителен, слишком внимателен — в нем всего было в избытке. При таком совершенстве не обойтись и без крупных недостатков. И они несомненно были. С прошлой ночи она много об этом думала — благо, времени было достаточно: долгий перелет — хорошая возможность спокойно подумать о многом.
Он никогда так толком и не объяснил, почему он покинул ДЕА, никогда не объяснил, что делает такой человек, как он, в агентстве, которое торгует медпрепаратами. Он говорил, что его жена умерла, но никто не знал, как это случилось, хотя тетушка Тин и упоминала пару раз о его семейной жизни. Ходили слухи, что когда-то у него был роман с Донной и вроде бы не так давно. Он катался по Слепой реке как раз в ту ночь, когда его едва не задел пронесшийся опасно низко самолет — точнее, гидросамолет. Он не мог скрыть своей заинтересованности по поводу судьбы этого гидросамолета. И наконец однажды она нашла его в своем кабинете, просматривающим ее бумаги.
Более того, он имел все, чтобы нравиться людям — Саммер обожала его, Донна зависела от него, Офелия считала, что он будит вдохновение, Стэн восхищался им. Даже Буллу он нравился. Все, за исключением, может быть, Вэнса и Аллена, полагали, что он очарователен. Чтобы добиться этого, ему пришлось пережить много неприятностей.
Зачем?
Чего он хочет?
Должно же быть что-нибудь?
Подозрение, цинизм — они легко вписывались в лос-анджелесскую обстановку, были частью его ландшафта, так же как и пальмовые деревья или смог. Они служили неким защитным экраном, часто необходимым, иногда целесообразным.