Гниль
Шрифт:
«Возможно, только что я отослал свой собственный приговор своим же палачам, — подумал Маан мрачно, разглядывая молчащий войс-аппарат, — Но нет. Такого старого пса, как я, на этом не возьмешь. И у меня наконец будут доказательства. Доказательства того, мертв я или нет».
Он не ожидал звонка в скором времени: пока Тай-йин скопирует информацию, пока отнесет носитель в лабораторию, пока вечно занятые ребята Мунна найдут время взглянуть… Поэтому когда войс-аппарат издал резкий гудок, Маан вздрогнул, как от выстрела.
— Да? — сказал он в трубку.
Забранное
— Я, шеф.
— Тай-йин? Так быстро? Я же…
— Я подумал, чего ваше время тратить. Три минуты по часам, здорово, да?
— Да. Конечно. Ты… узнал что-то?
— Гниль, шеф. Служебный носитель, по всему видно.
Кровь в жилах стала густой, как масляная смазка. И сердце замерло, трепеща в отчаянной попытке протолкнуть ее.
— Т-ты… Ты носил ее в лабораторию?
— К чему? Тут и гадать нечего, даже Лалин разберет. Не одну сотню раз видел. Пятно Гнили, аккуратное как в учебнике. Верная первая стадия, и уже зрелая, судя по всему. Не знаю, где вы этого красавчика отщелкали, но можете передать ему, что у него в запасе хорошо если неделя. После этого многие наши ребята захотят с ним повидаться.
Тай-йин засмеялся своим обычным звонким смехом, который показался Маану скрежетом тупой пилы по зазубренной стали.
— А чего ты решил, что это мужчина?
— Ну вы спросили… — Тай-йин снова засмеялся, — Неужели я женскую ногу от мужской не отличу?
— Ах да, конечно. Только снимок старый, даже не помню, где и когда делал. Вряд ли вам придется работать с этим парнем. Но спасибо за информацию, помог.
— Пожалуйста, шеф. Рад был помочь.
— Отбой, Тай-йин.
— Отбой.
Последний рубеж обороны, который возводило его сознание, рассыпался прахом. Не галлюцинация. Не морок. Гораздо хуже.
Маан подошел к зеркалу. И в этот раз для того чтобы заглянуть в него ему потребовалось несколько минут. Точно зеркало было не просто прямоугольником с отражающей поверхностью, а дверным проемом, заглянув в который, можно увидеть нечто такое, после чего жизнь закончится. Другой мир, иное измерение. Полное страха, боли и отчаянья. В направлении которого он уже начал двигаться.
Лицо Маана, отразившееся в зеркале, походило на плохо сработанную маску — осунувшееся, какое-то запекшееся вокруг глаз, кажущееся твердым на ощупь. Глаза — два черных провала, две концентрированные точки полной пустоты.
«Это Гнилец, — отрешенно подумал Маан, замерев перед зеркалом, — Сейчас он еще похож на человека, но ты знаешь, как быстро они сбрасывают маскировку. Возможно, завтра у него выпадут все зубы. Или глаза втянутся внутрь, оставив пустые дыры глазниц. Может, его кожа превратится в дрожащую массу вроде холодца, а язык выпадет изо рта и будет свисать как плеть. Никогда нельзя угадать, чем наградит Гниль».
Но ему и ни к чему угадывать.
Он сам все увидит.
Если, конечно, у него будет для этого достаточно времени. «Хорошо, если неделя» — сказал Тай-йин. Он опытный инспектор, и сроки синдрома Лунарэ знает наизусть, не хуже его самого. Неделя до того момента, когда твое тело, которое, на самом деле, тебе уже не принадлежит, начнет скидывать ложные покровы, обращаясь очередным кошмарным творением Гнили.
Пистолет. Маан слепо пошарил рукой по ремню, забыв о том, что его пистолет так и остался у Мунна. «Как неудачно, — подумал он, и мысль была отстраненная, дребезжащая, как связка проносящегося по тоннелю поезда, — Было бы проще. Ствол в рот — и все. Нажать на спусковой крючок. Куда уж проще».
Маан вышел на кухню и взял с подставки нож, которым Кло обычно резала мясо. Длинная полоска стали, чей вес в руке был почему-то приятен. Он закатал рукав халата, обнажив дряблую кожу предплечья с лиловеющими под ним нитками вен. Надо лишь провести линию. Лучше несколько, но, может, хватит и одной. Тот парень, которому оторвало «ключом» ногу, справился крошечным канцелярским ножом. Но ему было легче. По крайней мере, он умирал человеком.
Прошло несколько минут. Маан стоял, прижав к внутренней стороне локтя нож, который вобрал в себя тепло его руки и больше не казался холодным. Просто провести линию. Но рука немела всякий раз, когда мозг отдавал ей приказание. Коченела, как у мертвеца. «Давай, — сказал ей Маан, — Не будем затягивать. Нам надо сделать все это быстро».
Кло и Бесс жалко. Самоубийцу посмертно деклассируют, а его семья теряет право на социальное пособие. Но Мунн, наверно, что-нибудь придумает. Представит это как несчастный случай или осложнение после болезни. Да, это было бы кстати. Жаль, он уже не сможет его поблагодарить.
Смелее. Решайся. Ты испытывал боль куда менее приятную. Возможно, боли и вовсе не будет. Только короткое жжение — и все. Совсем нетрудно.
Маан отшвырнул нож, тот несколько раз обижено звякнул о плитку пола и остановился где-то под столом. Даже на такое простое маленькое действие не было сил. Или же Гнилец уже пустил корни в его мозге и забрал контроль над телом. У любого существа есть инстинкт самосохранения, и Гнилец не исключение.
Маан без сил опустился на стул. Поздно. Ему надо было сделать это раньше. Теперь механизм защиты Гнильца не позволит ему так легко уйти из жизни. Значит, он останется здесь, немым зрителем, наблюдателем, вовлеченным участником. Будет медленно тонуть в перерождающемся сознании Гнильца, пока попросту не растворится без следа, оставив ему в наследство свое тело.
Когда пришли Кло и Бесс, Маан сидел в гостиной и делал вид, что смотрит теле-спектакль. Происходящее на экране сейчас было для него хаотичным наборов цветов и звуков, не имеющим никакого смысла. Но сейчас ему надо было чем-то себя занять. Когда открылась дверь, он вздрогнул. На миг ему показалось, что он видит в проеме чужие, незнакомые лица. Может быть, ребята из отдела. Зашли на запах Гнили. Его тело сейчас должно источать волну этого запаха, неощутимого обычными людьми, но вызывающим у инспекторов Контроля охотничью стойку.