Гнилая брюква за тридцать ударов током

Андрей Кружнов

Гнилая брюква за тридцать ударов током

(Фантастическая повесть)

Далго-По проснулся от голода: под нижними рёбрами засела тянущая боль, ещё во сне мутным сознанием он рыскал в поисках еды. Мужчина уселся посреди тряпья, в котором спал, и долго раскачивался из стороны в сторону, что-то нечленораздельно мыча, будто пел первобытную песню. Далго-По со стороны напоминал персонаж какого-то известного, но уже забытого комикса: мужик с обвислыми щеками и оттопыренной нижней губой, аж завёрнутой вниз, словно вечно чем-то недоволен; круглые овечьи глазки с бровками домиком, которые, казалось,

выражали удивление или детский восторг, что-то пел, причмокивая и вяло шевеля той самой нижней губой… Именно за это странное выражение лица, когда нижняя его часть противоречит верхней, того и прозвали Хмурым Весельчаком.

Далго-По жил в старом заброшенном доме, который давно бы пора снести. Но это было некому сделать. Некому и незачем. Как и многое другое на территории Мунга – бывшего государства Мунга-Чурата.

Мунга-Чурата последнее государством на планете Дэлл, которое отказалось от дигнизии, то есть от перехода на искусственную пищу. Люди тогда яростно сопротивлялись, выходили на многочисленные шествия с плакатами, скандируя: «Мой желудок выворачивает от целлофановых пакетов!», «Искусственная еда – искусственная любовь – искусственные дети!», «Сегодня ты ешь пластик – а завтра пластик ест тебя!», «Мы живём в ПластМассовой реальности!», «Правительство продало народ пластикоидам!»

Дальше была окончательная деградация и развал государства. Длилась она, конечно, долго, лет пятьдесят, семьдесят, а то и больше… Отказ от дигнизии был последней каплей, после которой страна покатилась вниз, население дичало, а правители страны окончательно потеряли совесть и ответственность за свой народ. Отчего возможность перехода на искусственно выращенную пищу вызвала такой шквал протестов, отчего люди так яростно сопротивлялись тому, чего у них никогда не было и о чём они имели весьма смутное представление – никто не знал.

За время упадка многие мунговцы успели разбежаться по другим странам, входящим в состав СОБНа, Союза Благих Намерений.

Исчезло и правительство, вернее, эвакуировалось на планетоид Бона, искусственный спутник планеты Дэлл, невидимый для невооружённого глаза, потому что окружён тёмной антирадиационной сферой. Правда, для недоверчивых граждан были устроены пышные проводы правительства на Бону, которое слёзно уверяло, что сразу же вернётся за всеми, как только проверит пригодность спутника для жизни…

Но никто с Боны не вернулся: может быть, не долетели, может быть, остались там навечно – кто знает! Да и правительством никто уже не интересовался, как и всей властью вообще – какая может быть власть на территории, где у каждого оружие, а в голове только одна мысль – пожрать! Человека могли пристрелить на улице только за то, что в руках он держал кусок лепёшки или, не дай бог, мяса. Ого! За кусок варёного мяса тебя растерзали бы среди бела дня даже женщины. Понятно, редкая женщина сможет победить мужчину, только вот на Мунга они стали коварнее и злее: могли расправиться со своим сожителем или любовником прямо в постели, всадив нож в спину или подсыпав в бокал отраву. Поэтому отношение к женщине стало настороженным, часто со скрытой агрессией. Семейных пар практически не осталось. Как правило, он и она встречались на нейтральной территории, договаривались о товарном обмене или других услугах, и только потом занимались сексом. Дети, когда подрастали немного, тоже занимались грабежами, воровством и убийствами…

Далго-По поднялся и подошёл к старой рассохшейся раме, забитой досками. Вытащил несколько досок вместе с гвоздями: за окном стелился туман, влажный воздух приятно щекотал ноздри запахом прелой листвы и ещё чем-то терпким и горьким… Мужчина специально выбрал второй этаж: так никто из бродяжек не смог залезть в квартиру через окно, но вот запахи легко проникали в комнату, будили воображение и отвлекали от постоянного голода.

«Эти пластикоиды, наверняка, не различают совсем запахов. А ведь сколько оттенков только у гниющей листвы!.. А запах ржавого железа? А этот коктейль ароматов от старых тряпок! Это же целая поэма о злоключениях, о старых владельцах, о кражах и убийствах, о падениях и взлётах… – так размышлял Далго-По, с улыбкой любуясь на светлеющую полоску неба над лесом: его дом находился на окраине города, надо жить подальше от центра, где собирался весь сумасшедший сброд Мунга. – Пластикоидам неведомы радости жизни – бедолаги! Сами, поди, не заметили, как превратились в искусственных, механических уродцев с окисленными мозгами».

Когда боль в желудке становилась нестерпимой, он и сам готов был превратиться в пластикоида. Да, кое-кто не выдерживал и бежал к «союзникам», это было ещё одно название жителей Союза, чтобы хоть чем-то забить ноющий желудок и отдать себя на растерзание ненавистным пластикоидам. Говорили, будто бы жителей Мунга сразу же отправляли в экспериментальные лаборатории для опытов: пластикоиды, видимо, хотели знать, насколько их организм стал отличаться от мунговского, естественного, как быстро адаптировался к искусственной еде. Говорили даже, что некоторых мунговцев кормили гранулами из особого пищевого карбона, тот ужасно долго разлагался в желудке и подопытный мог не испытывать голод месяцами, а то и годами!

Особенно тяжело было промозглой зимой. Хотя снег на Мунга выпадал редко, чаще лил холодный дождь или сыпала ледяная крупа, которая тут же таяла под ногами. Вот в такие дни многие мунговцы бежали к границе, к высокой бетонной стене с металлическими пластинами в самом верху: как только касаешься до них, бабах – сразу же удар током и летишь в сторону!.. Ну, а если падаешь с такой верхотуры, выжить шансов, увы, не было. Мунговцы через несколько лет перестали даже пробовать, чтобы забраться на Стену. Раньше отчаянные головы пытались перелететь её с помощью катапульты или дельтаплана, придумывали всевозможные крючья для альпинистского восхождения, обматывали себя диэлектриком – всё тщетно! От верхушки бетонной стены вверх, в стратосферу, поднимался невидимый барьер, о который разбилось несколько самолётов, пока они ещё были на Мунга, пока ещё не превратились в ржавое железо.

В общем, всё было отвратительно с точки зрения тех, кто помнил планету Дэлл без Стены, когда Союза ещё не было, как и искусственной еды, когда учёные ещё только бились над спасением Человечества от голода и перенаселённости. Таких долгожителей, которым уже далеко за сотню лет, осталось на Мунга несколько десятков, а может и того меньше – они старались не выдавать себя, не злить окружающих: «Это они не спасли Мунга! Их поколение не имеет права жить дальше! Подонки!..» Те, кто были помладше, кому довелось только слышать о прекрасной жизни Мунга, – хотя это было преувеличением, откровенной сказкой – они ненавидели старшее поколение за то, что лишились райской жизни. Раньше на планете Дэлл люди жили почти триста лет, когда-то это было нормальным. Со временем, с ухудшением жизни, срок проживания на Мунга сокращался, а с возведением Стены и вовсе упал ниже ста лет. Теперь прошлая история Мунга преподносилась в яркой упаковке, это больше походило на земную легенду об утонувшей Атлантиде, где люди управляли природой, владели магией, могли левитировать, перемещаться во времени и пространстве. Всё это, конечно, красивый миф, выдуманный от безнадёги. Если бы всё было так сказочно, Мунга бы не деградировал, а правители не бросили бы страну на произвол судьбы. Но теперь уже никто не знал правды и даже не пытался искать её – кому она нужна!

На Мунга исчезло почти всё телевидение, Интернет и даже радио, никто не знал точно, что происходит за Стеной. Да что Стена – о жизни Мунга никто не знал правды. Остался лишь один телеканал ТиэНэМ «Твои новости Мунга», который всем порядком надоел, но так как выбрать было нечего, смотрели его, обозвав «Тяжёлый наркотик Мунга». Это было примитивное телевещание: заказываешь – и к твоей халупе тянут длиннющий оптоволоконный кабель, лучше всего по верхушкам деревьев, чтобы кто-нибудь из вымогателей не перерубил его и не стал шантажом выкачивать из тебя еду и выпивку.