Гнилые души

Андрей ЛакрО

Обычно держатели таких ячеек занимают их полками с домашней консервацией или многочисленными ящиками с дачным урожаем. У Вадима был только один ящик. Он стоял у дальней стенки: прямоугольный, выкрашенный в чёрный; большой, точно гроб и тоже с крышкой.

Вадим бросил в угол инструменты и плащ, достал из кармана перчатки.

– Как дела, любимая?
– ласково пропел он, откидывая крышку ящика.

Нагое тело Ангелины сияло бледностью на тёмном компосте, подобно огромному идеальному грибу. Вадим залюбовался плавными линиями плеч и живота, округлостью грудей с сосками-бусинками. Сладко вздохнул, скользнув взглядом в прикрытую рыжеватым пушком ложбинку между ног. Без сомнений, само совершенство. Безукоризненную белизну кожи нарушали разве что след от верёвки на шее и разрез, беззубой ухмылкой кривившийся под левой грудью. Вадим осторожно коснулся тела, провёл по нему, ощущая под пальцами мелкие мурашки - ей холодно, то и дело вздрагивает. К сожалению, с этим ничего не поделать, в погребе необходимо поддерживать нужные температуру и влажность. Иначе задумка не удастся.

Ангелина приветствовала его хриплым бульканьем - значит, уже пришла в себя. Вадим склонился над ящиком, оглядел вчерашнюю работу. По красным отметинам на запястьях понял, что девушка пыталась освободиться. Из этой затеи ничего не выйдет, он надёжно закрепил путы. Главное, чтобы Ангелина не навредила себе, переживал Вадим. Поразмышляв, он сообразил, что нужно подложить что-то мягкое под верёвки.

Зато кровь из надреза больше не шла. Над ровными краями раны поднимались рыжие шляпки-зонтики, грибные тела уходили в полупрозрачную размягчённую кожу, расползаясь там сетью тончайших нитей. Грибница прижилась хорошо.

– Это лисички, - объяснил Вадим.
– Мне показалось, что они лучше всего подходят для тебя. Ты же помнишь прозвище, которое я тебе дал? Да-да, я имел ввиду вовсе не животное, как, возможно, ты подумала.

Девушка ответила надрывным мычанием. Вадим перевёл взгляд на её лицо.

– Ох, сейчас-сейчас, милая, мы всё поправим, - он достал платок и бережными движениями стёр остатки помады с припухших губ.

Ангелина морщилась от боли, когда он задевал неровные швы. Жалобно всхлипывала, точно брошенный котёнок.

– Потерпи, любимая, это пройдёт, - приговаривал он.
– Нужно только потерпеть. Скоро мы будем вместе, навсегда.

Вадим попытался собрать платком тушь с намокших щёк, но чёрные дорожки непослушно очерчивались снова и снова под потоком слёз. Зато румяна больше не скрывали её очаровательных веснушек. Он проверил систему подкормки, заменил мигавшую лампочку, и, довольный результатом своих усилий, вернулся домой. По дороге закинул в мусорку плащ и платье Ангелины. Трусики припрятал в карман - так он будет ощущать её близость, даже не будучи рядом.

Навещать грибницу каждый день было не обязательно, но Вадиму нравилось проводить время с любимой. Разговаривать с ней, хоть она не могла произнести ни слова в ответ. Он рассказывал про детство, про жизнь с безумной бабкой. Делился сокровенным. Уговаривал успокоиться и не бояться его. И она перестала.

Спустя несколько дней страх в глазах Ангелины сменился злобой. Она не двигалась, не издавала ни звука, просто буравила его пылающим ненавистью взглядом. Вадима это огорчило больше прежнего. Он хотел, чтобы хоть раз всё вышло добровольно, чтобы девушка была благодарна за заботу и любовь, которые он дарит. Ведь он просто хотел сделать её лучше. Где же те чувства, о которых Ангелина говорила на свидании?

На восьмые сутки Вадим заметил, что сеть нитей под её кожей потемнела. Дурные пятна расползлись по шляпкам грибов.

– Ничего, мы попробуем снова, - говорил он Ангелине, хотя, скорее, утешал сам себя.
– Может быть, волнушки лучше приживутся?

Через день он вернулся с инструментами и ведром воды. Удручённо оглядел скрюченные почерневшие грибы, выпирающие из разбухшего от гноя надреза. Точно полуистлевшие пальцы мертвеца. Вадим повздыхал, натянул перчатки и решительно взялся за скальпель.

Погибшие плодовые тела нехотя отделялись от плоти, распадаясь прямо в руке. Пришлось постараться, чтобы вырезать загубленный мицелий и вычистить зловонный гной из раны. Ангелина на его манипуляции не реагировала, как будто уже не чувствовала собственной кожи. Она даже не открывала глаза, но пульс ещё прощупывался.

– Если бы да кабы, да во рту росли грибы, - нараспев бормотал Вадим за работой.

Эту поговорку он слышал от бабки, и она ему крайне нравилась.

Кровь из нового разреза сочилась густая, тёмная до черноты. Вадим собирал её в тряпку, а когда перестала идти, бережно раздвинул края плоти пальцами и поместил туда новый мицелий. Заполнил резервуары подпитки, проверил веревки - как оказалось, они едва держатся.

– Чёртовы мыши, - выругался Вадим, заметив на полу помёт.

Мысленно поставил себе в план сходить завтра за отравой, иначе грызуны испортят грибницу. К тому же придётся сменить верёвки.

Вадим вернулся в квартиру, взялся раскладывать инструменты по местам.

– Так, а где же?..
– опомнился он.

Перерыв вещи, понял, что забыл скальпель в погребе. Весь день ни к чёрту, расстроился Вадим. Главное - не забыть забрать, обязательно.

Следующей ночью он спустился в погреб с целой упаковкой отравы и парой мышеловок. Открыл дверь и, войдя, тут же запер её за собой. Ему показалось, что в угол, словно напуганные вспыхнувшей лампой, метнулись крошечные тени.

«Ну, ничего, вы у меня ещё попляшете», - про себя пригрозил грызунам Вадим, но сперва решил перевязать верёвки.

– Как ты тут, любимая?
– проворковал он, заглядывая в ящик.

Девушка не шевельнулась. По-прежнему лежала там, как безвольная фарфоровая кукла. В тусклом свете Вадим заметил металлический блеск рядом с вяло поникшей правой кистью. Он склонился ближе, присматриваясь.

Её веки распахнулись, полный гнева взгляд цепко впился Вадиму в лицо. Ангелина так быстро метнулась из ящика, что он не успел даже дёрнуться. Резкая боль ужалила в шею справа. Вадим отшатнулся, выронил пакет, машинально зажимая рану.

– За что, милая?
– с обидой прошептал он.
– У нас же почти получилось.

Ангелина не слушала. Удары сыпались на Вадима один за другим, обжигая тело. Будто на него нападал рой огромных разъярённых ос. Он пытался отбиться, но очки свалились с носа, а без них разглядеть что-либо удавалось с трудом. Закрываясь руками, Вадим отступал, пока не упёрся спиной в проржавевшую дверь. Вслепую нашарил ручку, вот только единственный выход отсюда был надёжно заперт им же самим.

Он слабел с каждым толчком крови, а возлюбленная всё била и била наотмашь, рыча, как дикий зверь. Удивительно, что спустя больше недели в ней ещё осталось столько сил. Найти ключи Вадим так и не успел. В голове поплыло, он ополз на пол, скрючился и затих.