Гномий Клинок

Эльтеррус Иар

— Добрый день. — Помощник оказался человеком практичным, начал не издалека, а с того, что больше всего его волновало. — Позволено мне будет узнать, из какого рода наш уважаемый гость?

— Мак-Элан! — Хранитель улыбнулся уголками губ, даря собеседнику самую загадочную улыбку из тех, на которые был способен. — Это, конечно, не настоящее моё имя. Я путешествую инкогнито — в дороге так проще. Поэтому и о своей семье распространяться не намерен. Но прошу не волноваться — я в вашем городе задержусь максимум на один-два дня, так что особого беспокойства не доставлю…

Тонг недовольно сжал пальцы, однако больше ничем не выдал своих чувств. Голос его остался спокойным, с некоторой ленцой.

— Я, как помощник главы этого города, могу задержать нашего гостя — до выяснения обстоятельств.

Элан чуть насмешливо улыбнулся — и кивнул.

— Можете. Но

не будете. Именно потому, что вы глава города и понимаете, какие неприятности для вас лично может вызвать прилюдный необоснованный арест. Тема закрыта?

Хранитель намеренно опустил слова «первый помощник», изучая реакцию собеседника — и не ошибся. Тот не обратил на его оговорку никакого внимания, думая о своём — что неизбежно означало — мысленно он уже давно называл себя так же, не иначе.

— Не хотите говорить? Что ж, вольному — воля. Однако тогда я не смогу вам помочь в ваших делах, если возникнет такая необходимость. Мы понимаем друг друга?

— Вполне. До сих пор мне удавалось справляться самому, надеюсь, так будет и впредь. Тем более, что в вашем городе у меня нет никаких дел.

Тонг недовольно покачал головой.

— Молодость, молодость! Летит вперёд, не разбирая дороги, всегда готовая взять нахрапом, и тратит бездну сил и энергии, вместо того, что бы выслушать совет старших и добиться того же — но с минимальной затратой сил. Думаете, я не знаю ваших планов? Да триединый с вами! Всё очень просто — вы решили добраться до гор и взять у народа молотов партию оружия по низким ценам, чтобы не платить за него впятеро в столице, верно? А сейчас в молчанку играете, боясь, что мы обидимся из-за упущенной прибыли.

Элан ухмыльнулся и перевёл дух. Все мысли главы города вертелись вокруг денег, он не интересовался больше ничем и можно было продолжать свою игру спокойно, не опасаясь разглашения. Хранитель весело вздохнул и поднял руки.

— Сдаюсь. Вы прямо ясновидящий. Почти всё угадали. Только я хочу заказать особое оружие — не типовое, для очень экзотических операций, и в этом деле мне посредники не требуются.

Купец вплеснул руками.

— Да разве мы против! Это личное дело каждого гражданина империи — хочет он заниматься торговлей, пусть занимается. Более того — мы всегда готовы подсказать, помочь, дабы поездка не оказалась напрасной. Вот вы, я вижу, приехали налегке, и напрасно — денег народ молотов не признаёт, благо золота и драгоценных камней у них хватает. Знаете, сколько потов с нас сошло, пока мы наладили более-менее приличную торговлю? Поэтому я вам настоятельно рекомендую — купите в городе пару возов с продовольствием, в подземельях его всегда недостаток. Это отличный предмет для начала торгов. Кстати, у меня есть пару возов с хлебом, и я готов отдать вам их оптом — за десять тысяч… золотом, разумеется.

Элан едва не подавился куском курицы, весьма натурально разинув рот. Вот это помощь советом!

— Вам не кажется… что ваши цены слишком завышены? На равнинах я пару таких возов могу купить всего за один золотой, и крестьяне будут считать, что это выгодная сделка!

Тонг согласно закивал головой.

— Конечно, для крестьянина эта сделка необычайно выгодна. Быдло должно знать своё место — ему и одного золотого хватит. Причём надолго. А вот вам, если вы захотите привезти караван в горы, придётся пробиваться через банды разбойников с отрядом вооружённой стажи, причём нет никакой гарантии, что при этом вы не проститесь со своей жизнью… Так что цена вполне приличная — к тому же, если мы договоримся, на обратном пути вас никто не потревожит — мы позаботимся и об этом! — Глава города откинулся на спинку кресла, весьма довольный собой.

Элан задумчиво вертел в руке бокал с дорогим вином, любуясь бликами на его поверхности.

— Ловко. Даже очень. Значит, вы берёте продовольствие за гроши, обмениваете на высококачественное оружие, которое потом продаётся на вес золота, причём те, кто производит и оружие, и продовольствие, для вас — лохи, неспособные ни на что и подлежащие обязательному обману. О, честному, и вполне законному. Вы же не виноваты, что транспортные расходы столь высоки… для всех, кроме вас. В результате крестьяне бедствуют, с трудом покупая себе лишнюю рубаху, гномы голодают, деля поровну каждый кусок хлеба — а вы купаетесь в роскоши и неге, не так ли?

Купец нахмурился, поглядывая на собеседника.

— Странные разговоры для человека одного со мной класса. Вы не хуже меня знаете, что быдла, как и грязи, всегда очень много. Одна лишняя рубаха для каждого — это миллионы золотых,

недополученных высшим сословием. Если мы начнём делиться с беднотой поровну, то скоро станем такими же тупыми животными, как и они. Что отличает человека высшего сословия от черни? Только деньги и то, что они несут — удобства и роскошь, лёгкую и необременительную работу, которую мы на всех перекрёстках обзываем «каторжным трудом» и которая заключается зачастую просто в заключении сделок с нам же подобными — причём у нас есть штат помощников помельче, которые берут на себя черновую подготовку по заключению договоров и поверке их выполнения. Нам же остаётся только необременительный разговор — такой, какой мы ведём с вами. В результате его вы получаете возможность доставить в столицу пару возов с экзотическим оружием — там за него вы выручите куда больше десяти тысяч — это вы должны понимать не хуже меня. В итоге все остаются довольны. Крестьяне — тем, что есть во что одеться, гномы — что не умерли с голоду, а мы с вами — что на нашем счёте появился лишний ноль.

Тонг озорно подмигнул собеседнику.

— При зрелом размышлении, мы получаем гораздо меньше, чем крестьяне и гномы — что такое лишний нолик с возможностью полноценно питаться и одеваться? Да не будь нас, они бы все ходили бы голодные и голые, ковыряясь в земле деревянными палками!

— Не будь вас… — Элан задумчиво изучал столешницу, пытаясь скрыть гнев, который требовал немедленного выхода. — Не будь вас, купцов и разбойников, хотя похоже, что в этих словах нет разницы, здесь бы не было города — зато стояло бы несколько сёл, и гномы бы не голодали. Крестьянские обозы, не боясь ничего, тянулись бы к горам — и величественные гленды выходили бы к ним, хмуря брови. Крестьяне бы жаловались на высокие цены, однако уезжали вы с полными подводами самой замысловатой техники, позволяющей снять два, а то и три урожая — а народ молотов забивал бы закрома продуктами, не боясь голода. И дети крестьян мирно ехали бы на телегах, радуясь прогулке и не опасаясь нападения. Потому что гномы создавали бы массу самых разнообразных вещей — но среди них не было оружия. Конечно, всё это могло быть — только если не было бы вас… Вы вносите в мир зло, боль и хаос — ради одного лишнего нуля на счёте…

— Да кто ты такой! — Тонг вскочил, зло глядя на собеседника. — Ты заступаешься за быдло! Я слышал, в одном мире аристократы пожертвовали собой, пытаясь сделать мир лучше — их там просто расстреляли из пушек! В нашем будет тоже самое с любым, кто попытается изменить порядок вещей! Уж поверь — лучшее оружие, создаваемое всеми мастерами, мы всегда оставляем для собственных нужд!

Хранитель прикрыл глаза — и вспомнил:

Снег. Он падал мелкой крупой, взлетал под порывами ветра, оседая на белых лицах. Мундиры — разных полков, разных чинов; многие одели сюда именно их — свои мундиры, полные наград — боевых, не парадных. Они шли умирать — за свои идеи, за возможность если не изменить, то что-то сказать; своим друзьям — и потомкам. Напротив стояли ряды солдат — таких же, как и те, что бежали за ними в самых разных сражениях, всегда готовые умирать вместе с ними, сочувствующие им — однако не способные ослушаться приказа. Слишком сильно было в них вбито уважение к власть держащим; вколочено накрепко — отцом с матерью, потом священниками, а затем и офицерами — такими же, как и они. Да и те, кто стоял на площади, не раз внушали в своих солдат такую простую истину — действовать, не раздумывая, потому что лишний миг раздумий на воине делает из хорошего солдата — плохого, мёртвого солдата… Потому и были бледны лица людей в мундирах — они шли не говорить, а умирать. Рядом стояли их товарищи в штацком — они понимали меньше, однако, глядя на направленные на них жерла пушек, и они не отступили — просто потому, что умереть иногда гораздо проще, чем изменить своим идеалам… А снег всё падал, неторопливо засыпая стоящие шеренги людей, одни из которых были готовы умереть по приказу, за интересы правителей и купцов, считающих простой народ «быдлом», другие — просто за свои идеи, и потому невооружённых…

— Вы правы. Такие, как вы, существуете только за счёт других — и никогда не отдадите своих позиций без боя. Но кто вам сказал, что бой может вестись только оружием?

Элан вздохнул и неторопливо направился к выходу. Вслед ему донеслись вполне вежливые слова:

— Всего доброго. Надеюсь, мы ещё увидимся…

— Ты его здорово разозлил. Нам лучше сейчас же линять из города.

— Ничего, кристальный пепел, ночи сейчас не холодные, а я умудрился плотно поесть перед дорогой.