Гномон
Шрифт:
В магии орфиков есть доктрина о взаимном влечении душ. Согласно ей, некоторым людям предначертано сойтись — к счастью или к несчастью, — потому что их душам нужно найти друг друга. Миг встречи изменит природу мира — к добру или к худу, — и долг мудрых и посвященных опознавать такие мгновения и готовить участников, чтобы весы жизни кренились к благу, а земля мало-помалу стала райским садом. Для орфиков это влечение — естественная сила, а не метафора: она приближает разорванные части друг к другу, как река неизбежно стремится к морю. Воссоединение разъединенных обломков не остановить. Душа Адеодата разорвана на пять частей, так сказал мне во сне демон. Возможно, они стремятся воссоединиться. Возможно, я делаю именно то, что должна, и этот лживый Чертог родился из необходимости претворить целое.
Истинный Алкагест, как я его описала, творится и извлекается из этих благородных, но земных ингредиентов подобным же образом — по необходимости. Это часть духовного, которая не рождена материей в тигле, но может выйти из их соединения в человеческий мир. Этот ритуал — не молитва, но особого вида геометрия, открывающая врата этой Вселенной, чтобы увидеть то, что лежит вне ее пределов. Ингредиенты — дверь, замок — должны открыть боль человеческой души. (Да-да, я уже крепко напилась к тому моменту, и меня потянуло к Гомеру. Ну и что?) В общем, это просто: держишь свою боль — все горе, все грехи, вину и презрение к себе, свой стыд — в руке над тиглем, и она обратится с мольбой к чистой божественной крови, и кровь эта взойдет к тебе, и там, где она тебя коснется, ты исцелишься и преумножишься. Если хочешь вознести боль за другого, ее нужно закалить и сделать чашей. Единственный сосуд, способный удержать в себе Алкагест, — мука призывающего сердца. Это самопожертвование. Приноровившись, — самоуверенно, как мне теперь кажется, написала я, — сможешь подчинить собственные потребности и послужить чужим.
Очевидно, что я пустилась проповедовать? Вот и я так думала. Но если решить, что Свиток настоящий, все эти слова становятся обычным чародейским откровением.
Я вытягиваю руку и думаю обо всем, от чего мне в жизни становилось холодно и безнадежно. Думаю о том, как отказывалась верить в смерть Адеодата, и о крике, который вырвался у меня, когда я поняла, что Августин вправду меня выгнал, поставил между нами своего Бога. Вспоминаю ледяной взгляд Моники, когда мы познакомились, и как она угощала фруктами всех за столом, кроме меня. Думаю о мелкой, ядовитой мести, о том, что можно рассказать всю правду так, чтобы мое «Воспоминание» стало альтернативой его горькой «Исповеди». Думаю о глупой и приукрашенной проказе со Свитком, о том, что в эту ловушку попалось целое поколение умных людей, и о том, что она могла привести к смерти Сципиона и наверняка породит еще более мрачные заговоры. Думаю обо всех мгновениях, когда я была более мелочной и мелкой, чем привыкла о себе думать: без сострадания проходила мимо нищих на улице, кричала на своего маленького сына, обманывала доверие ради удовольствия посплетничать. Вспоминаю, как завела однажды любовника только потому, что знала, что его хочет другая, и ее боль была мне слаще секса, а потом он женился на другой, она вышла замуж за другого, и оба жили дальше нерадостно. Я безмолвно признаюсь в том, что до смерти боюсь, что потратила свою жизнь впустую, упустила все возможности и что все, чем я стала, исчезнет навсегда с моей смертью. Признаюсь в своем самом ужасном страхе: что нет никакой богини, никакого Бога, никаких дженнаев, никакого посмертия; есть лишь тлен, и в жизни нет никакого смысла. Что я больше никогда не увижу сына, восставшего в новом теле, чтобы вечно играть в нездешних полях.
Я слышу всхлип и понимаю, что плачу.
И — абсурдно — Чертог наполняется светом.
Комбинация к
— …И немедленно, — тихо рычит на санитара Нейт.
Свидетель затребовал новый медосмотр после второго случая непроизвольного воспроизведения записи допроса Дианы Хантер. Нейт согласилась из чувства долга, хотя сама думает, что беспокоиться не о чем. Она устала, но готова действовать, и похоже, Табмен оказался прав со своим доморощенным психоанализом: и она сама, и запись стремятся довести это дело до конца как можно скорее. Срочно.
Поэтому инспектор уже теряет терпение. Санитар давно возится с ней: потыкал деревянной палочкой, чтобы проверить реакцию нервных окончаний, заставил помочиться в крошечную и возмутительно неприспособленную для этого бутылочку. Хватит! Это уже гиперопека. Нейт подчеркнуто строго смотрит на него.
— Не знаю, это ведь…
Инспектор редко пользуется служебным положением, но сейчас прикрепляет к своему запросу тег «Свидетель X» (где «X» означает «экстренный»). Свидетель одобряет его, и санитар послушно уходит, но вскоре возвращается из гостиной с распечатанным листом бумаги, который прикрепляет на стену у кровати синей изолентой. Свидетель, видимо, уточнил ее инструкции, поскольку санитар принес еще и фонарик, а также мячик для пинг-понга в полупрозрачной пластиковой коробке из-под кексов.
Нейт благодарит санитара, но не извиняется, чего он от нее, впрочем, и не ждет. Они оба профессионалы и выносят профессиональные суждения. Инспектор удивляется, откуда взялся шарик для пинг-понга, у нее, кажется, такого не было, но тут же заключает, что ответ тривиальный либо крайне необычный, и в любом случае такой вопрос не поможет сгладить возникшее напряжение. Санитар объявляет, что раз она набралась сил на плохое поведение — это хороший знак. Затем он повторяет надоедливый совет не перенапрягаться и уходит окончательно. Нейт ждет, пока Свидетель не сообщает ей, что санитар вышел из здания, затем берет коробку обеими руками и трясет, глядя, как по дну скачет шарик. Это не так успокаивает, как долгое падение теннисного мячика или его ощутимый вес в ладони, но шарик не укатится, если его уронить, и не заставит ее подниматься с кровати, если Нейт сама этого не захочет. И он тоже не подает никаких признаков гибкой физической реальности снов. Инспектор отставляет коробку и щелкает кнопкой на фонарике-ручке. Щелк, щелк. Раз, два, три, четыре, пять раз, потому что интуиция подсказывает, что трех хватит, а в снах именно привычная память используется для того, чтобы появилась видимость реального мира.
Наконец она смотрит на стихи на стене, безымянное творение одного американца из XX века.
Я — комбинация к дверям, Доступным мудрецам и дикарям… [19]Нейт заставляет себя очертить взглядом каждую букву, прежде чем собрать их в слова, будто изучает новый язык. Дойдя примерно до половины, она бросает это занятие и возвращается к началу. Текст не изменился. Хорошо. Она откидывается на подушку:
— Есть подходящая историческая справка?
19
Первые строки стихотворения американского поэта Говарда Немерова «Quaerendo invenietis».
— Приятно видеть, что ты мучаешь медиков. Это указывает на то, что ты идешь на поправку.
— Контекстные/разговорные реплики: выключить.
— Аврелий Августин, епископ Гиппонский, впоследствии блаженный Августин. Родился в 354 г. н. э. в городе Тагаст, в принадлежавшей Римской империи части Северной Африки, умер в 430 г. н. э. Не был женат, один ребенок: Адеодат, дата рождения неизвестна, умер в 388 г. н. э. Имя матери: неизвестно.
— Определение: Алкагест.
— Легендарный универсальный растворитель, трансцендентное целебное и теологическое вещество.
— А Чертог Исиды?
— Результатов: 0.
— Это выдумка?
— В литературе он не упоминается. Из этого не следует, что такой предмет никогда не существовал. Наши сведения о Древнем мире неполны.
— Тогда Исида.
— Исида (Изида; егип. js.t, др.-греч. , лат. Isis). Классическая египетская богиня, мать и жена, дарительница магии. Иногда рассматривается как милостивое воплощение божества-трикстера. Покровительница рабов, художников и полусвета, отсюда ее появление в работах ар-нуво и даже ар-деко. Аатинская форма имени совпадает с английской аббревиатурой от названия недолговечного военизированного псевдогосударства на территории Сирии. Также название части реки Темза около Оксфорда. Также аббревиатура названия линейного ускорителя частиц в лаборатории Резерфорда– Эплтона. Также…
— Стоп.
Нейт размышляет. Обычно она позволяет Свидетелю проверять свои интуитивные догадки и производить расчеты. Ей не нравится обращаться к машине за подсказками. Весь смысл работы инспектора — идти своим путем и находить факты, которые укрылись от внимания аналитической программы, пусть и чрезвычайно изощренной в своих алгоритмах. Следующий ее вопрос оказывается где-то в серой зоне. Ладно.
— Значимые точки схождения: сегмент Кириакоса, сегмент Афинаиды.
— Похищение; путь в темноте; хаос; боги и чудовища античного Средиземноморья, в частности, Огненный Хребет и…