Гномон
Шрифт:
— Меня зовут Сол Шенд, — говорит он с легкой улыбкой. — Проходите, не буду вам мешать. Смотрите книги молча или спрашивайте, на все вопросы я готов ответить с полным сознанием конфиденциальности и ответственности. Это не логово болтливых букинистов; будьте покойны, никаких полотняных сумок и фирменных карандашей. Мы — точнее сказать, я — полностью к вашим услугам. Доброе утро.
Инспектор осторожно отводит руку — ладонь у Шенда приятно теплая, но слегка влажная — и спрашивает, не поможет ли он ей найти экземпляр «Сада безумного картографа».
На лице Шенда проступает что-то вроде сочувствия к человеку, пораженному неизлечимым заболеванием, но он кивает:
— Можем попробовать.
И он пробует — ищет сперва на основных полках, затем среди дорогих первых изданий и в запертых витринах, где хранятся его сокровища. Затем он возвращается за стойку и сверяется сначала с ожидаемо старомодным компьютером с внешней клавиатурой, потом листает настоящую приходную книгу в тканевом переплете.
— Должна быть здесь, — наконец заявляет он, — но ее нет.
Инспектор хмурится:
— Книга оказалась не на своем месте?
Шенд поднимает на нее взгляд и явно меняет передачу:
— Я бы тоже это предположил. Или украли, хотя в наши дни кража — редкость. Как я понимаю, вы не слишком долго пытаетесь приобрести эту книгу?
— Нет. Я расследую обстоятельства ее смерти.
Шенд вздрагивает:
— Диана Хантер? Она умерла?
Он снова проверяет что-то в компьютере; голубоватый отсвет монитора играет на его широких щеках.
— Вот так. Та самая Диана Хантер. Удивительное дело, я даже подумать не мог. То есть мог, но нет. Боюсь, вам будет нелегко отыскать ее книги, инспектор.
Шенд бросает на нее быстрый вопросительный взгляд, Нейт кивает в ответ: да, я — инспектор. У него явно не запущена программа распознавания лиц в реальном времени — вполне в духе старомодного книжного магазина. Ей приходит в голову, что у продавцов все равно должен быть список покупателей и запросов, поэтому она открывает на своем терминале главное меню, выбирает пункт «Локальные данные» и запрашивает полный отчет за последний год. Сам по себе он мало что значит, зато послужит напоминанием, что нужно запустить поиск по всем специализированным торговым точкам и сделать список лиц, интересовавшихся книгами Дианы Хантер. Так у нее появится материал для описания фанатов Хантер, тех, кого привлекает ее стиль мышления, а если добавить фильтры по латентным чертам характера, получится широкий список людей, которые, вероятно, разделяют ее убеждения. Важно это или нет, но любой человек, с которым ей придется иметь дело в ходе расследования, заслуживает пристального внимания, особенно если он попал в этот список.
Шенд вежливо ждет, пока она сможет вернуться к разговору в реальном мире.
— Простите, — говорит Нейт. — Свидетельское дело. Это было невежливо с моей стороны.
— Вовсе нет, — откликается Шенд. — Инспектор, я хотел спросить, вы знаете, что «Сад безумного картографа» — и вообще все ее книги, как мне кажется, — не просто трудно найти в коммерческом смысле. Их невозможно найти. Это книги-призраки.
«Это, разумеется, иллюзия, ложное узнавание, порожденное поворотом колеса. Свиток — книга-призрак, врата, через которые приходят фантомы и сны».
Совпадение, тупик или улика? «Ничего не списывай на случайность, — говорит она себе. — Но всякую связь считай иллюзорной, пока не сможешь ее подтвердить».
— Книги-призраки?
— В нашей профессии — это где-то между вечным огорчением и удивительной диковинкой. Их немного, — наверное, около сотни. Это книги, которые лишь попали в каталоги, но на самом деле никогда не продавались. Иногда они вроде появляются на аукционах и в частных коллекциях, но, если купить лот, книги не окажется в наличии, а если начнешь жаловаться, выяснится, что в описании товаров она не упомянута. На фотографии (только в иллюстративных целях) третьим в стопке будет лежать «Расследование мистера Труппа», но это фото с давней распродажи. Понимаете? Как сегодня. У меня должен быть экземпляр «Сада безумного картографа». По всем статьям, книга должна быть здесь, в магазине, но я точно знаю, что ее тут нет. Она не найдется, даже если мы дом перевернем и вытряхнем всё на мостовую, а затем проверим каждый том. Через месяц кто-нибудь предложит мне лот, в котором якобы присутствуют «Пять кардиналов Z», но у меня не получится его купить. Позже я выйду на связь с удачливым покупателем, чтобы договориться о перепродаже, но выяснится, что он уже продал книгу и с радостью поведает, мол, прекрасный роман: приключения в Африке, блаженный Августин… — Нейт на миг закрывает глаза. Случайный пример или реальное воспоминание? Шенд ничего не замечает. — …становится чем-то вроде Тарзана, сражается со своей возлюбленной-чародейкой против магического нашествия с визиготского запада. Когда я выйду со своим предложением на следующего владельца, тот мне скажет, что книга совсем о другом. И даже будет злиться при этом. Но все равно роман он уже продал кому-то другому. Быть может, по рукам ходит несколько разных подделок, но я и одну из них не могу получить. Если я обращусь в издательство с предложением выпустить дополнительный тираж, руководство согласится, мол, прекрасная идея, спрос-то огромный, но дело в итоге ничем не кончится. Можно подумать, что эти книги существуют лишь в слухах и желании их обрести. В некоторых случаях дело так и обстоит. Есть книга одного южноамериканского писателя, которая все время возникает в списках редких изданий, но я доподлинно знаю, что она никогда не была напечатана. Издатель ее заказал, автор написал, но потом они вдрызг рассорились, один отказался ее отдавать, другой сжег рукопись. Она присутствует во всех каталогах того года — их ведь напечатали заранее, но купить ее невозможно. Магазины внесли книгу в список, потому что рассчитывали получить часть тиража, и не отмечают как проданную, так как не отправили покупателю ни единого экземпляра. Где должен быть текст на бумаге, нет ничего, только шепот о нем в приходных книгах, призрак истории, которую никто никогда не видел. Поэтому — книга-призрак.
— Но книги Дианы Хантер…
— Не такие, нет.
— Какие же они?
— Я могу пуститься в догадки, если вам угодно, — осторожно говорит Шенд. — Некоторые книги-призраки, как мне кажется, изначально были созданы или использованы преступными организациями для своих целей. В глобальном контексте в коробках, где якобы лежит такая книга, едет нечто другое, незаконное или даже опасное. Но с продажами в нашей стране, конечно, им пришлось бы туго. Другие становятся жертвой человеческой алчности. Есть литературные качества, которые привлекают кинозвезд и знаменитых режиссеров. Такие люди скупают весь тираж на корню, чтобы текст не прочли конкуренты, а потом, когда фильм сделан, а цена на первое издание взлетела до небес, они медленно и с большой помпой продают их, вновь получая прибыль от своего богатства и власти. Иногда в таких ситуациях съемки откладываются или отменяются, и все — книга канула в отверстую пасть Голливуда. Еще есть книги настолько ненавистные для, например, Возлюбленного союза баптистских библиотек, что они будут изо всех сил пытаться получить все экземпляры и уничтожить. В некоторых редких случаях они добиваются значительных успехов. Была одна детская книжка, в которую, по слухам, вписали настоящее магическое заклятие. Они полностью уничтожили английское издание. Очень печально: его иллюстрировала Джеки Моррис, — Шенд качает головой. — Такой вот культурный вандализм. Остается малая группа книг, включая романы Дианы Хантер, которые якобы существовали в реальности, но их никто не видел. По крайней мере я никогда не видел. О них ходят удивительные слухи, мистические байки сумасшедших и глупцов. То в книгах Хантер содержится зашифрованное послание, открывающее истинную природу всего Божьего творения. То они становятся физическим телом ангела, выраженного в тексте, создания настолько дивного и совершенного, что оно не может существовать иначе, как набор красивых слов, поэтому все отзывы на книги разительно отличаются. Быть может, в книгах скрывается сама Диана Хантер, записанная и бесконечно воспроизводимая ради достижения некоего литературного бессмертия. Она умерла, так что, наверное, в это стоит верить. Хотя, конечно, если дело обстоит так, следовало бы ожидать, что эти книги будут повсюду, дабы слова могли прочесть люди, а сама она вечно жила во вспышках сознаний по всему миру. В конце концов, стазис — не лучшая форма долголетия. Нужны ведь повторы, так? Воспроизведение. Для оживления и одухотворения. Может, в этом соль. План публикации требовал ее смерти. Вероятно, теперь все ее книги снова появятся в продаже. Кто знает? Возможно, из-за этого она и умерла. Может, она сама на то и рассчитывала. Конечно, если все книги вдруг всплывут на поверхность, не сомневайтесь, я их куплю. Хотите, позвоню вам, если такое случится? Или если я вдруг наткнусь на вполне обычный экземпляр и узнаю, что выставил себя только что глупым стариком?
Инспектор представляет себе такое завершение расследования, в котором ей приходится арестовать по подозрению в подстрекательстве груду малотиражных романов в жанре магического реализма, где якобы содержится человеческое сознание, и Нейт от всей души надеется, что версия мистера Шенда — ложная. Она уверена в этом, потому что сама мысль — полная чепуховина (кажется, старомодно-литературный язык Шенда к ней пристал), но не сбрасывает со счетов вероятность, что в книгах Дианы Хантер скрыта некая тайна. Так сотрудник Свидетеля должен подходить ко всему: если что-то происходит, нужно наблюдать и изучать. Конечно, возникает опасность рекурсивного расследования: убеждения в том, что отсутствие доказательств — само по себе доказательство подозрительной скрытности.
Только это не отсутствие доказательств. Если что-то и вправду происходит, доказательств обычно пруд пруди.
Предположим, книг Дианы Хантер на самом деле не существует, а она каким-то чудом сумела убедить весь мир, что они есть. Странный перформанс. Такое, наверное, можно было провернуть лет двадцать назад. Нейт бы не хотелось, чтобы это оказалось правдой. От мысли о том, что сами книги могут оказаться мифом, ей становится не по себе: выдуманные истории Дианы Хантер вторгаются в реальный мир, который должен быть куда более материальным и надежным. От мысли о том, что все они могут существовать лишь как издательские макеты или аннотации, хотя в голове Дианы Хантер содержится намного больше информации, волоски на шее становятся дыбом. Что-то. Что-то тут такое.
— А она писала об огне? Мотив пожара, пламени? Огненный хребет? Огненные судьи?
— Ого! Боже мой, нет. Ничего подобного я, кажется, не слыхал. Это детская книжка? Или специальное издание? Если первое, можно попробовать найти; чаще всего из рук создателя ускользают именно первые работы, а потом выбираются в большой мир. Хотя иногда наоборот — последние…
Шенд пожимает плечами: загадочные судьбы искусства.
Нейт объясняет, что это не название книги, просто словосочетание, и Шенд с сожалением качает головой: нет, увы, он не знает, что бы это могло значить. Он нервно поглядывает на нее, и инспектор понимает, что Шенд ждет ее реакции на рассказ о книгах-призраках и его личной теории заговора. Нейт улыбается неформальной улыбкой, призванной показать, что официальный разговор завершен. Она не настолько мелочна, чтобы стыдить романтика за бурную фантазию, поэтому просто говорит, что «Шенд и Компания» — очаровательный и элегантный магазин, как, впрочем, и его владелец. И благодарит за уделенное время.