Гномон
Шрифт:
— Необходимо ваше срочное присутствие.
Голос Свидетеля звучит почти напряженно. Интересно, этот голос специально научили изображать тревогу?
— Ясно.
— Система возместит вам сорванный концерт. Транспортный поток был перенаправлен, к вам едет автомобиль.
— А что на визитке написано?
И снова Свидетель говорит будто с неохотой, почти запинаясь:
— Произошло убийство. Оливер Смит мертв.
На секунду инспектор останавливается, замирает. Снаружи она слышит ругань, двое топ-менеджеров вылезают из машины, которая несколько секунд назад была их такси. Свидетель заверяет их, что в скором времени подадут другую
Ближайший сотрудник.
Теперь она понимает, зачем Лённроту нужно было заманить ее сюда, в «Герцога Денверского». По крайней мере одну причину. В этом деле все не то, чем кажется.
— Я напишу от вашего имени мистеру Джонсу.
«Милый человек с собакой, надеюсь, ты такой же терпеливый, каким мне показался».
— Нет, не нужно, я сама.
Через двадцать минут она стоит на холодном ветру и смотрит на труп, лежащий на асфальте тоннеля под Темзой.
Лондон всегда стоял на запутанном улье переходов и каверн, и каждая новая итерация столицы требовала все больше места под землей. Там, где другие города рвутся к небу или растекаются вширь, Лондон закапывается во тьму. Под городом теперь растянулись решеткой восемь тоннелей, с севера на юг и с востока на запад; их называют, соответственно, Уток и Основа. Это главные транспортные артерии, которые позволяют хоть как-то проехать через перенаселенный мегаполис; без них город просто замрет. Убийство произошло в Основе 3, на самом популярном маршруте из Оксфорда в Сити. Из конца в конец в нем почти семьдесят миль, сразу после строительства ему потребовалось собственное подразделение полиции и пожарной службы, хотя впоследствии многие из их функций были переданы Свидетелю. Если в нем вдруг пропадет электричество — и в связи с этим все устроено так, чтобы такая катастрофа была в несколько раз менее вероятной, чем прямое попадание метеорита, — воздух внутри станет смертоносным всего через несколько минут. Это самодостаточный мир, освещение в нем динамическое, иначе ровный ритм света и тени может вызвать псевдоэпилепсию у водителей. Его почти никогда не закрывают. Сегодня весь город встанет в пробках.
Инспектору не нужно показывать значок, чтобы пройти через толпу. Человеческая природа неизменна, а Система, по крайней мере в теории, открыта и публична, так что подобные происшествия всегда собирают толпу зевак, но ей уступают дорогу, потому что все знают — это инспектор Свидетеля. На миг ей хочется, чтобы не знали. Нейт задается вопросом: сколько в их любезности искреннего уважения, а сколько — страха?
Она проходит за оградительную линию и чувствует, что ее рот открывается в форме буквы «О», как в мультфильмах; поспешно закрывает его и начинает напевать «Иерусалим» Блейка. Это первое, что приходит в голову. Она читала о многих способах подчинить биологические порывы сознательной воле, и один из самых полезных гласит: тебя почти наверняка не стошнит, если будешь напевать себе поднос.
Тело Оливера Смита, мягко говоря, расчленено. А если говорить менее бескровно — а тут уж ничего не назовешь бескровным, — придется сказать, что его разорвали на куски дикие звери.
Полицейские в форме смотрят на нее, и тут инспектор понимает — она не часто работает на таких вызовах, хотя прекрасно знает, что нужно делать; они ждут ее приказов. Нейт расправляет плечи и открывает особый канал для них.
— Внимание, говорит инспектор Нейт! Пожалуйста, отнесите оградительную линию во все стороны на десять метров. Используйте программу электронного опознания: всех, у кого в профиле обозначены склонность к насилию или нарциссизму, нужно внести в файл, а затем просмотреть каждую секунду их записей на неделю вперед и назад. Дополнительную разработку отложите. Повторяю: всё сохраняйте. Просто сваливайте в папку дела, потом разберем, но я не хочу кого-то заново разыскивать. Ясно? За дело!
Полицейские немедленно берутся за работу. Это радует. Она снова смотрит на Смита и понимает, что ей дали зеленый свет — полный доступ ко всем данным его биографии. Она открывает канал для всех следователей на месте:
— Убийство, приоритет. Жертва — Оливер Смит, ведущий сотрудник Дорожного траста. Нужно послать человека туда и забрать все с его рабочего места. Файлы сбрасывайте в папку дела. Нам потребуется последний месяц его жизни — целиком, до зернышка. Если он выходил за пределы зоны наблюдения хотя бы на пять минут, запрашивайте отраженный звук, анализ лиц в отражениях, все, что можно, причем срочно. Траст — частное предприятие, работающее на правительственных контрактах. Я сейчас выдам общий ордер на все, что вам покажется важным. Если они будут упираться, продавливайте, потом извинимся. Думаю, они не захотят делиться, но это головная боль юротдела, а вы пускайте в дело значки так, как всегда хотели, всю вину вешайте на меня. Ясно?
Подтверждения вспыхивают в очках, как растущий городской пожар. Ее подчиненные принимаются за работу. Нейт чувствует легкую гордость. Так и должно быть, так должна функционировать беспристрастная машина правосудия.
В голове пробегает предательская мысль, что сейчас нужно провести проверку на сон.
— Сейчас я официально связываю убийство Оливера Смита со своим текущим делом и объединяю папки под кодовым названием «ГНОМОН». Все запросы направлять непосредственно ко мне. Информацию не распространять без моего личного разрешения, этот приказ я готова защищать перед любым кворумом, вплоть до общенационального. Повторяю: по умолчанию — никакой информации. Возможно, это самое важное дело, над которым вам придется работать в жизни. Любому из вас. Гордитесь. Не бойтесь. Работайте ответственно.
И к Свидетелю:
— Значение: катабасис.
Потому что нельзя бросать тонкую, сложную улику только потому, что кто-то потряс у тебя под носом толстой и очевидной.
— Мистическое странствие Орфея в царство Аида, расширительно — путешествие во тьму. От греческого «ката» — против, «басис» — основа, то, на чем стоят. Буквально — пьедестал. Таким образом, «катабасис» — спуск вниз, под то, на чем стоишь.
И вот лежит Смит. Мертвый. В тоннеле. Трагедия, но он был злодеем.
Нейт чувствует дикое возбуждение, предвкушение долгожданных ответов и делает паузу, чтобы взять себя в руки. Постой, постой. Тут еще много работы. Нельзя на это полагаться, эту улику ей вручили, хотя, конечно, могли остаться отпечатки. Да, дело кусается, но Нейт его еще не раскусила. Пока.
Соберись. Этим огнем и питайся. До победного конца.
Инспектор вновь поворачивается к останкам на земле.
На этот горный склон крутой, [42] там-дам та-дам там-дам та-дам, м-хм хм-хм хм-м м-хм, ХМ-ХМ М-ХМ ХМ-М-М М-М-М-ХМ…
Смита убили, выпотрошили, а потом разорвали на куски или, может, порезали ножницами. Без этого опыта ее жизнь точно обошлась бы: совсем необязательно смотреть в развороченную грудную клетку. Она оглядывается и находит Тризу Хинде. Нейт начинает ей кивать, затем вспоминает, что это может быть непонятный для Хинде жест или, наоборот, полный неочевидных смыслов, разобраться в которых — нелегкое дело. Так что инспектор просто говорит «здравствуйте».
42
Цит. в пер. С. Маршака.