Гобелен
Шрифт:
– С пятью детьми, Поль?
– А почему нет? Ты еще будешь молода, когда они вырастут и уйдут от тебя, а что тогда? Да, ты должна подумать, что тебе делать.
– Донал будет ошеломлен. Я уверена, он не верит, что я могу так поступить.
– Ну, ты поступишь, да?
Она оглядела комнату. В углу стоял радиоприемник, из которого доносился злобный голос патера Коглина.
– Да, – тихо сказала она, – кажется, я все-таки должна так поступить.
Поль был рад, что съездил к Мэг, рад, что послушался интуиции,
«Открытие тайны» – так она назвала ужасающие разоблачения накануне вечером. И, торопясь домой, чтобы отвезти Мариан на обед и веселую комедию, он размышлял о любопытном контрасте: одно открытие его тайны исключило какую-либо возможность разрыва Мэг, в то время как другое открытие тайны повлекло противоположные последствия: она решила уйти от Донала.
Через несколько дней приехал из Филадельфии утренним поездом Хенк.
– После твоего разговора с Доналом Пауэрсом я не мог спать, – начал он. – Мне надо избавиться от этого грязного дела, и я хочу сделать это сейчас.
Поль позвонил секретарше:
– Пожалуйста, принесите папку для мистера Генри Рота.
Поль решил держаться официально и чопорно, так же как Хенк, который вторично отказался присесть:
– Я не задержусь здесь долго.
«Какой он все-таки молодой!» – подумал Поль и спокойно заметил:
– Это будет дольше, чем ты думаешь. Многое надо объяснить.
– Там нечего объяснять. Я хочу все продать, вот и все.
– Но это не все. Есть еще вопрос о вложении доходов.
– Доходов? Отдайте их на пожертвования. Я найду куда. Движение за мир, например.
Поль поднял брови:
– Надеюсь, ты не хочешь раздать все свое состояние?
– Именно это я и хочу.
– Ты весьма состоятельный молодой человек, Хенк. Хочешь знать, сколько ты стоишь?
– Я ничего не стою, пока не избавлюсь от этих денег. Военных денег. Не хочу ни капли их.
За сердитым юношей Поль видел потрясенного разочарованного мальчика на похоронах Бена, а за ним веснушчатого ребенка в своей первой бейсболке.
– Тебе лучше поговорить с Дэном. Он бы не одобрил тебя, уверен.
– Откуда ты знаешь, что подумал бы мой дед? Вы живете на разных планетах.
– Так случилось, что я разговаривал с Дэном только вчера. Мы не такие разные, как ты думаешь.
Хенк поднял мрачные глаза, и Поль продолжил:
– Я попал в такую же ситуацию, что и с Дэном, когда его первый патент был продан военному ведомству, как раз перед последней войной. Правда, он ничего не взял себе, но сохранил эти деньги для своего сына, твоего отца, и это были семена твоего благополучия, которым ты пользуешься до сих пор.
– Хорошо. У меня нет сына или кого-то еще, кому бы я смог отдать деньги. Остаются только
– Ты никогда не жил в бедности. Ты покупаешь книги, катаешься на лошади. Все твои удовольствия стоят денег. Даже деньги, которые ты теперь отдаешь, тоже в каком-то смысле доставляют тебе удовольствие, признаешь ты это или нет. Ты просто не представляешь, как тяжело тебе будет быть бедным.
– Хенни и Дэн всю жизнь прожили в бедности и, кажется, довольны.
– Они особенные люди, Хенк.
– А я нет?
– Не знаю, будешь ли ты когда-нибудь таким же, как они. Слишком рано говорить.
– Я могу сказать. Если я не понимаю себя сам, то кто тогда?
– Понять себя труднее всего. Хенк не ответил.
– Тебе нужны деньги для изучения медицины. Откуда они возьмутся?
– Бедняки тоже учатся. Они зарабатывают.
– Это чертовски тяжело. Тебе бы следовало понимать это. Разреши мне сказать тебе, что ты ведешь себя как ребенок. – Терпение Поля кончалось. – Ты ведь не говорил об этом со своей матерью?
Хенк вспыхнул:
– Мы с матерью не во всем единодушны, как тебе известно.
Поль проигнорировал эту шпильку.
– Твоя мать очень практичная женщина. Она смогла пробиться, а это удается немногим.
– Ей этого очень хотелось.
– Ты все еще злишься, Хенк?
– Я люблю свою мать, но мы разные. Для нее вещи значат все, для меня – ничего.
– У тебя может быть ребенок, для которого они тоже будут что-то значить.
– Даже если у меня и будет ребенок, я не могу ради него менять свои взгляды.
«Был ли я столь же решителен, так уверен в своих взглядах в его возрасте?» – подумал Поль. Скорее всего нет, он был другим. И сейчас он невольно восхищался молодым человеком, несмотря на свое раздражение.
– Любопытно, что это состояние перебрасывается, как горячая картошка. Твой дед передал его твоему отцу, твой отец оставил его твоей матери, твоя мать передала тебе…
– Оно никогда не волновало ее. Как ты сказал, она может позаботиться о себе сама.
– Она еще молода. Предположим, что Билл заболеет или произойдет несчастный случай? Или она заболеет, не сможет работать? Вдова, с единственным сыном, – сможешь ли ты быть тем, к кому она обратится за помощью?
Губы Хенка сжались. Его негодование было очевидным. Поль чувствовал, что он презирает его. Тем не менее он продолжал:
– Иногда оказывается, что самые гуманные люди пренебрегают нуждами своих близких.
– Что ты хочешь сказать? Я люблю, когда говорят прямо.
– Я тоже. Вот. Я предлагаю, чтобы ты разделил рыночную стоимость траста. Отдай десять процентов на добрые дела, а остальное раздели пополам. Половину отдай матери и сохрани другую для получения образования и устройства собственного дома. Ты всегда успеешь отдать свои деньги, если тебе этого очень захочется.