Гоблинские сказки
Шрифт:
— Я пойду лодочника поищу, а ты пока можешь искупаться. — обрадовал Мауса провожатый. — А то уж одурел от своей Москвы.
Это было дельное предложение, и Грандиевский поспешно скинул тапки, носки и вообще разделся до трусов. Он с наслаждением погрузился в восхитительно прохладную воду и немного поплавал по-собачьи возле бережка. На удивление, дно было чистым — ни банок, ни стекла.
Довольный Грандиевский выполз на берег и стал оглядываться, обсыхая на лёгком ветерке. Тут он и заметил, что в стороне, из-за пышных ивовых кустов выглядывает удочка, а на воде покачивается самодельный поплавок из пера.
"Неужели местный?!" —
Мужчина был немолод и как-то странно несовременен. На переносице его красовалось пенсне с засаленным шнурочком, на голове — соломенная шляпа. Одет он был в старый пиджачок и такие же немодные брюки. И, кроме того, был бос.
Клёв, видимо, был неважным, поскольку ведро с водой, стоящее в кустах, было пустым.
— Как рыбачится? — всё же спросил для приличия Грандиевский.
— Какой клёв в полдень? — невозмутимо ответил местный.
— А зачем тогда сидеть у реки? — не понял Грандиевский.
— Так просто. — неопределённо ответил неразговорчивый собеседник и продолжил работу, которой занимался до подхода Мауса. Мужчина обстругивал какую-то палку.
Грандиевский потоптался ещё немного на месте и с разочарованием собрался уйти, как вдруг рыбак спросил его из-под шляпы:
— Вы писатель?
— Да. — с приятным удивлением ответил тот. — Откуда вы знаете?
— Догадался. — неопределённо пожал плечами человек.
Он снова погрузился в молчание, и Грандиевский, окончательно раздосадованный его нелепым поведением, собрался уходить.
— Перевозчик будет только через час. — не отрываясь от занятия, заметил незнакомец.
Писатель потоптался ещё немного, не понимая, отчего вдруг заробел перед этим неразговорчивым человеком. Но далее рассердился на себя: чего он теряется перед этим деревенским чудаком?! Взял и сел на травяную кочку, нервно побарабанил пальцами по коленям и тихонько засвистел.
— Едете за впечатлениями? — снова вступил с репликой местный.
— Да. — кратко ответил Грандиевский. Ему уже надоела манера незнакомца выдавливать по слову в полчаса. Грандиевскому вдруг захотелось поговорить о творчестве, но он не знал, как подойти к делу.
— А что вы пишете? — осведомился собеседник, но в тоне его не чувствовалось подлинного интереса.
— Книги пишу! — отрывисто бросил Грандиевский, понимая, что в этом скучном человеке он не найдёт понимающего слушателя. Какие тут у них, в глуши, читатели?! Хранится у этого где-нибудь на сальной кухонной полке какая-нибудь "Молодая гвардия", или "Как закалялась сталь"!
— А что вы получаете от этого? — вежливо поинтересовался собеседник.
— Всё получаю! — с внезапным прозрением поведал Маус. — Смотрите на меня: я не красавец, брюшко уже висит, рост чуть выше среднего, башка лысеет. Я целый день не слезаю со своей машинки, три кресла продавил чугунным задом. А жить-то хочется! И жить не просто так, а чтобы потом не было мучительно больно за бездарно прожитые годы!
— Вы гениальны? — простодушно спросил недалёкий незнакомец.
— Чушь какая! — с негодованием ответил Маус. — Сразу видно, как вы далеки от литературы! Гениальность как таковая — пережиток прошлого. Гениальным людям нынче нечего делать в издательских широтах. Их заклюют как нежизнеспособных. Нет, мой милый, в наше время всё решает маркетинговая политика,
— Да неужели? — изумился собеседник.
— Вот именно! — подтвердил док Маус. — Что вдохновляет меня в процессе творчества! Что придаёт лёгкость моему перу, если можно так сказать! Какие чудные видения проносятся перед моими…
— О, я понимаю! — растроганно отозвался господин и даже бросил свой ножик.
— Ничего вы не понимаете! — в запальчивости бросил Маус. — Сидите тут со своим ножиком и стережёте виноградник! А в жизни столько соблазнительного! Впрочем, и я от вас недалеко ушёл. Я прикован к своему креслу, как раб к сохе. Чтобы заработать небольшие средства, я должен пахать, как лошадь. А всеми радостями жизни пользуется издатель. К нему текут рекою деньги! А я всего лишён! Поэтому творческий процесс мне заменяет жизнь. Всё, чего я не имею, мне подаёт воображение. Какая тёлка по жизни взглянет на меня без массы бабок? Кому я нужен со своей отёчной мордой и тощим кошельком? А мне ещё супругу одевать! Она-то думает, что быть писателем легко! Подругам говорит: мой, мол, писатель. Они так: да-аа?! Она говорит: ага, он пишет то-то, мол, и то-то!
— Вы, наверно, очень знамениты? — с интересом спросил собеседник. — Ваши книги популярны?
— Да как сказать… — покрутил головой Грандиевский. — Ну конечно знаменит… в определённом круге. Да и, пожалуй, популярен. Только, я бы не стал особенно смотреть на это. Обычная маркетинговая технология, рецептов — масса. Вам интересно, что ли? Ведь я хотел вам рассказать о своём духовном мире! Я начал с детективов и быстро вышел на широкую дорогу. Конечно, для начала перечитал кучу зарубежных книжек. Надо всё же знать, чему уподобляться. И сразу понял, что помимо денег тут можно получить массу внутреннего удовлетворения. Ты по жизни полное ничто. Тебя со школы девочки не любят. Прыщей на роже больше, чем щетины. Ладони потные, причёска — далеко не Элвис Пресли. А в фильмах всё сплошь крутые мужики! И на таких катают тачках! За ними бабы табуном! А ты сидишь и смотришь, завидуешь и понимаешь, что никогда, ни за какие бабки ты таким не станешь! И самых бабок тоже нет!
— Наверное, вы так страдали. — с сочувствием отметил незнакомец.
— Да нет, не очень. — признался Грандиевский. — С возрастом хороший бутерброд с икрой заменит кучу баб и бабок. Но я не сразу пришёл к хорошим бутербродам. Я стал писать. Пишу от первого лица и рисую не героя, а свой облик. Ты слушай! Это такое занимательное дело! В книге себя можно изобразить таким красавцем, придумать себе такую биографию! А, главное — так просто! Вот в чём финт! Костюмчик от Версаче, запонки от самого Картье, дико дорогой одеколон! Дипломат из натуральной крокодильей кожи, шикарнейший кабриолет! Качу я по Москве и всё у меня тип-топ! Я — частный детектив, расследую убийства в высшем свете. На меня прут по-наглому всякие подонки, а я их всех ломаю — где приёмом, где "береттой", и штабелями складываю. На меня, конечно, бабы западают дико. В каждой книжке красавицы-миллионерши, или просто ресторанные красотки. Да у меня вообще этих баб навалом! Только надо почаще напоминать себе, да и читателю, что еду я не в Жигулях, а в Мерседесе. Выходишь из машины и так небрежно жмёшь сигнализацию. Машина нежно говорит: пи-пи! И так шаг за шагом, со всеми мелкими деталями — смакуешь, наслаждаешься, балдеешь!