Год 50-й: Расти из пепла

Коростелев Василий Владимирович

Я развернулся и почти бегом промчался во двор седлать Ворона…

В трактире постоялого двора меня уже ожидали два наших деда, и тот самый верзила – привратник со двора старшины возчиков. Поздоровавшись, я присоединился к компании обедающих, и пока мне привратник рассказывал позицию союза возчиков, спокойно обедал.

– Значит так, мы согласны помочь, но… – вещал верзила, – … мы выдвигаем дополнительные требования, в товарообмене (кстати, это слово далось ему с трудом, наверно долго заучивал речь). Между вашими селами и нами мы расплачиваемся не только товаром, но и золотом по согласованному курсу.

Верзила перевел дыхание, и вытер пот со лба, видимо речь ему далась с трудом.

– Хорошо, мы согласны, курс

обмена обговорим потом, а послезавтра, на рассвете, как только услышите выстрелы, подъезжайте, не мешкая, к усадьбе Паука.

Верзила вытаращил на меня глаза, но молча закивал, дескать, понял.

– И смотри, только хозяину это скажешь! Где налево лепетнешь, считай и сам покойник и семью твою не обидим.

Детина все так же молча, часто закивал, сам не рад наверно таким секретам. Когда привратник вышел, я послал Митьку проследить, чтоб верзила не дай бог свернул куда-нибудь с намеченного маршрута к дому старшины, но вроде все обошлось, Митька вернулся, когда мы с дедами обсуждали уже свои проблемы. Ай, хитрый старшина, не хочет к своему дому привлекать чужого внимания и сам на второй контакт не пошел, человека прислал, в случае чего, мол, я не при делах… Ну вот, пока Митька отслеживал привратника, мы с дедами составляли план действий.

– Так, значит, пост находится в ста шагах от ворот, – рассуждал я, – значит подобраться к воротам сможем незаметно, собачек колбаской отравленной угостим, они не залают, нас почуяв, это ж волкодавы, не лают, сразу на части рвут… Мой монолог прервал дед Максим:

– Ай, я пень старый, только счас вспомнил. Паук-то уйти сможет, у него подземный ход выводит за ограду с другой стороны от основной дороги!

– Ты откуда знаешь дед?

– Да у меня приятель постройкой его руководил, поделился секретом… перед смертью. Паук всех строителей подземного хода порешил.

– А ты точно знаешь, где выход из него?

– Ну не совсем точно, с разбросом шагов в двести.

– И то хлеб, ай да молодец старик, – одобрительно похлопал я по плечу Максима.

– Это нам очень облегчает задачу. Значит, поступим так. Ночью угощаем собачек колбаской, затем как они угомоняться, ты Сапер ставишь МОНки с внешней стороны около ворот. Затем заряды, которые взрываются от огнепроводного шнура, замаскируй шагах в ста перед постом на дороге. А две ТМ-ки и несколько зарядов для их детонации поставь прямо у крыльца, так чтоб Паук сам подумал о бегстве.

– Дед Максим, – ты передаешь схему усадьбы Марата своему «приятелю», и говоришь на словах, что послезавтра ДНЕМ Марат будет атаковать Паука, ну и про новое оружие напомни, впрочем, они сами про него сегодня узнают и думаю, чтобы опередить Марата, атакуют его усадьбу одновременно с нашим штурмом, вот каша будет!

– Степа, – перебил меня дед Максим, – меня, пожалуй, люди Паука сегодня повяжут, САМ он будет меня допрашивать.

– Да, об этом я как-то не подумал, ну вот что, сразу они тебя вязать не будут, сначала возьмут то, что на добровольной основе отдашь, а потом действительно могут повязать.

– Поступим так, – сказал я, немного подумав, – сейчас я видел, во дворе хозяин свинью готовится резать, попросим у него немного крови и мочевой пузырь. Наденешь колпак, вот у Сапера есть, и под него спрячешь пузырь с кровью, мы в засаде тебя подстрахуем, и как только тебя попытаются взять, мы кое-кого из них подстрелим, а ты смело дави пузырь на голове и падай ничком.

Вечер, мы с Митькой сидим в засаде, солнце еще не зашло по летнему времени, и бьет заходящими лучами нам в глаза, но делать нечего, место выбрано не случайно, с других сторон может появиться вероятный противник. Дед Максим сидит, пригорюнившись на обломке бетонной плиты, и меланхолично пережевывает во рту невесть откуда взятую травинку. У меня в руках винторез, а автомат Митьки переведен на одиночную стрельбу, нам старика еще не хватало зацепить шальной

пулей. Но вот на дороге появилась одинокая фигура пегобородого шпиона Паука, старик поднялся и прошел несколько шагов навстречу соглядатаю, как мы с ним и договаривались, вот теперь они оба под прицелом, и солнце уже в глаза не светит. Парочка постояла немного, о чем-то говоря, дед Максим передал схему, попутно объясняя что-то. Внезапно шпик махнул рукой, и из-за кучи щебня, там, где дорога делает поворот, появились три бойца Паука. Старик дернулся, делая ложную попытку побега, но шпик вцепился в него, поджидая трусящих тяжелой рысью бойцов, тут мы вступили, двумя выстрелами с пятидесяти шагов я уложил двух бойцов, в третьего попал Митька, и мы закричали – Марат! Марат! Ура! Но сами из прикрытия не высунулись, шпик присел, от неожиданности выпустив дедову руку. Дед Максим картинно схватился за голову, и из-под колпака тотчас полилась кровь. Дед рухнул ничком в бетонную пыль, пегобородый кинулся бежать по дороге, петляя как заяц… А мы для острастки популяли в него немного, стараясь не попасть, зато каждому бойцу еще по пуле в голову добавили из предосторожности…

Всю дорогу назад к постоялому двору дед, выпачканный в пыли, и с совершенно не годным к использованию колпаком на голове, шаркал ногами и бормотал себе под нос: – Ах, какой артист погибает во мне! Нерон, просто Нерон!

– Ты что, дед, бормочешь?

– Ась? Да это я так, падал я очень внушительно, теперь шпик точно не сомневается в моей смерти…

В этот раз мы ночевали в номере вместе с дедом Максимом, нечего ему шляться по Полису, а то действительно в покойника превратится.

Рынок встретил нас, необычайным для утра оживлением, как же, в невольничьем ряду сидели на корточках, стояли, или просто лежали на земле десятки рабов, вместо одного купца около покупателей суетились трое помощников, всячески нахваливающих свой товар. Увидев меня купец, раздвинув толпу, приблизился ко мне, широко раскинув руки, как встречающий после долгой разлуки сына отец. Но объятий не получилось, слегка отстранив купца, я деловито спросил:

– Ну и кого ты мне оставил, дядя? Давай посмотрим.

– Ай, молодой-хороший, зачем спешить, пойдем сядем, чайку попьем, а народ к нам помощники подгонять по одному будут.

– Нет, дядя, я сам по ряду пройду, с людьми поговорю.

– С какими людьми, рабами что ли? – удивился купец.

Я не стал продолжать бесполезный разговор, а подошел к стоящему с краю крепкому мужику с перевязанной головой и перебитым носом.

– Как зовут, откуда родом?

– Николай я, охотник, а все мы с северо-западного приморья, – неохотно, чуть гундося ответил мужик.

– А кроме охоты, чем занимался?

– По печам я мастер, из камня клал и из кирпича могу.

– А что голова повязана?

– Да не взяли б они меня, коль сознанья не потерял.

– Значит, сопротивлялся здорово?

– Было дело, – неохотно ответил Николай, зачем-то взглянув на купца (ага, понял, непокорные дешевле идут), – купец тут же подскочил, затараторил:

– Да посмотри, какие мышцы у него, зубы какие, – сказал он, раздирая губы охотника цепкими пальцами.

– Ладно, я понял, давай следующего.

– Что этого не берешь?

– Подумаю, – сказал я уклончиво.

– Ну ладно, я за него прошу всего полмешка соли, – горячился купец.

– Десять фунтов и не более.

В конечном итоге Николай достался мне за пятнадцать фунтов соли. Перешли к следующему рабу на этот раз это был худой, но жилистый рыбак и процедура торга возобновилась, и так в течении двух часов я торговался с купцом, в итоге у нас оказалось двенадцать рабов и повозки из-под соли освободились, на последние полмешка мы закупили провизии в дорогу, и оставили соли на расчет с трактирщиком, кстати, эту ночь невольники проведут в сарае с сеном, при постоялом дворе. Ну все, все, дел много, только успевай, да поворачивайся.