Год Быка
Шрифт:
Когда водяной поток вновь приближался к нему, котёнок не отходил в сторону, а забавно поднимал лапку, пропуская воду к земле, разрешая хозяину полить и под нею. И это было очень забавно.
А в течение суток продолжалась вечная перманентная война между кошками и птицами.
И Платон стал невольным свидетелем одного из её эпизодов. Из куста терновника на высоте около метра вдруг выпорхнула, только что певшая в нём, цветастая птаха и зависла, как вертолёт, неистово вращая крыльями. Из-за этого Платон не смог толком разглядеть её раскраску и определить
Сонька сразу бросилась за заманчивой добычей, но та мигом перелетела на забор, издевательски посвистывая в ответ на тщетные потуги белоснежной хищницы.
Надо же?! Оказывается, птицы тоже умеют издеваться над своими извечными оппонентами – палачами. Была бы на месте белой Соньки серая, незаметная, прыгучая и даже летучая, коварная Муся, эта птаха могла бы и не успеть чирикнуть! – рассуждал наблюдатель.
И тому было немало примеров в прошлом, когда сибирячка в прыжке с ветки дерева, распластавшись всей своей объёмной шерстью, на лету успешно перехватывала безмозглых птах, слишком увлёкшихся издевательствами над не умеющими летать по земле ходячими.
Утром, во время завтрака, Платон увидел, что из всех, после еды спящих на диване кошек, бдит только одна Муся, и он положил ей на пол ещё не до конца очищенную обёртку от пачки творога. Полусонная не сразу поняла и подошла. А когда бумажка стала чистой, проснулся и Тихон, встав на лапы и потянувшись, изгибая спину и поглядывая на пол:
Хм, сами едят, а мне не дают – недовольно взглянул он на подбираемую хозяином белую и лакомо хрустящую бумажку.
И только с утра намяукавшийся на улице на долго не открывающего дверь хозяина Тимоша спал, как убитый. При том, что Соня всё ещё не оставляла попыток полакомиться дичью на улице, даже под мелким дождём.
От нечего делать, Платон померил артериальное давление, которое по-прежнему скакало. Оно, то радовало нормой, то внезапно и не мотивировано несколько огорчало.
Вот и вчера, после физической нагрузки – футбола и велосипеда, оно пришло в норму! Но сейчас, утром, после сладкого сна, почему-то опять выскочило из неё?
Платон давно привык, что при абсолютно стандартных своих внешних данных, его жизни часто сопутствовали весьма нестандартные обстоятельства, как и сейчас. Впрочем, это относилось и ко многим людям.
Вскоре в дом с неудачной охоты вернулась Соня, сразу полакомившись давно добытым хозяином сухим кормом для привередливых кошек.
Но охотницу хватило ненадолго. Вскоре зов предков вновь вывел её на улицу.
А тут проснулся и крошка Тимошка, вместо типичного озорства поначалу своим громким мяу потребовавший от хозяина порцию привычного дневного молока.
А пока тот собирался, он на диване уже схватился с котом Тихоном в своих постоянных игрищах.
Но дождь вскоре кончился и хозяин, выпустив кошек на улицу, тоже пошёл работать.
На следующее утро, ночью нагулявшись, а теперь ещё и наевшись, троица старших кошек традиционно уснула на диване.
И только котёнок Тимоша бодрствовал, отоспавшись до этого ночью на крыльце в пушистой шерсти Муси, которую
Теперь он опять ходил за Платоном, забирался к нему на колени и мурлыкал, прося всё новой и новой ласки добрых рук хозяина.
Наконец тот уложил разомлевшего на диван к сородичам, и Тимка сразу оказался в заботливых лапах кота Тихона, которого теперь воспринимал скорее, как отца, нежели как старшего брата.
Тот принялся вылизывать малыша. Но сорванцу захотелось играть, и он тут же был повержен и прижат к дивану одной левой передней матёрого котищи. Но хозяин не видел продолжения, так как опять пошёл работать на участок.
Пока старшие кошки Муся и Тихон миловались на диване во взаимном вылизывании, Тимошка играл с их опущенными с дивана хвостами. Особенно доставалось необыкновенно живому и длинному хвосту кота.
Вскоре малыш последовал в сад за хозяином.
Любой подход или прикосновение Платона к котёнку вызывали с его стороны немедленное мурлыкание.
Поскольку Тимошка всё время находился около Платона, помогая ему в делах, комментируя его действия своим мяу, то Платон был вынужден с ним разговаривать, заранее объясняя свои действия и комментируя их.
Получился задушевный диалог одинокого человека и преданного животного.
Как неожиданно выяснил Платон, Тимошка пока не боялся замкнутого пространства. Он, например, залез в пустое ведро, осмотрелся там и свернулся клубочком на его дне, задремав в безопасности. Но это продолжалось недолго. Вскоре любопытство об окружающей действительности просто выбросило его из ведра и заставило шастать по сараю в долгом и обстоятельном рассматривании помещения и его содержимого – диковинных, невиданных ранее вещей, пока непонятных для его кошачьего ума.
При этом Тима комментировал увиденное мяуканьем на разные голоса, видимо этим выражая своё мнение и отношение к этим вещам, а также восторг от их наличия, качества и пользы.
Платону пришлось задержаться и отвечать на удивлённые писки котёнка, объясняя назначение, увиденных им различных диковинных вещей.
Любопытный и добросовестный помощник всё время путался в ногах хозяина, вызывая у того лишь досаду, но не раздражение. Но, конечно, не обходилось и без раздавленных лап, после чего Платон брал малыша на руки, растирал лапку и ласково выговаривал малышу.
Зимой Платон часто мечтал о дачном отпуске, заранее планировал дела.
И вот теперь заветное осуществлялось. Все дни без исключения, независимо от погоды, для него проходили весьма насыщенно, в труде и спорте. Ему даже было некогда смотреть телевизор.
И только во время ужина и перед сном Платон позволял себе несколько отвлечься от окружающей его природной и рукотворной красоты своего дачного участка.
И в третий футбольный день ветеран отметился голом и дал два голевых паса самому сильному игроку – самородку Саньку из местного посёлка, команды которого, как правило, выигрывали, что случилось и на этот раз 13:10, хотя соперник теперь был серьёзным и ни в чём не уступал.