Год дурака

Литтмегалина

Кролики были милые, кролики мне понравились. Они так забавно возились в своих пахнущих сеном клетках. Но здесь начались настораживающие моменты. Для начала баба Феня ухватила черно-белого за уши и вытащила его из клетки с нестарушечьей силой.

— Смотри, какой жирный кроль. Потушим его скоро.

— Вы их едите? — я в ужасе уставилась на нее.

— Не в шашки же с ними играть.

Я перевела взгляд на кроликов. Они были такие пушистенькие, ушастенькие, играли друг с другом. Как можно видеть их каждый день, а потом сожрать и не подавиться? Кошмар какой-то. Я бы не смогла съесть животное, которое до этого погладила. Я бы захлебнулась слезами прежде, чем проглотила хоть кусочек.

— Вот сучка, погрызла-таки еще одного! Всех сожрала, тварь прожорливая! Последний остался!

— Кого сожрала? — ужаснулась я.

— Крольчат, конечно!

— КРОЛЬЧИХИ ПОЖИРАЮТ КОЛЬЧАТ?! — я в ужасе закрыла рот ладонью.

— Еще как жрут, только за ушами трещит! — баба Феня извлекла из клетки пушистый трупик убиенного крольчонка и небрежно бросила его в мешок с мусором.

Я посмотрела на единственного уцелевшего малыша. Он был беленький, с одним серым пятнышком на спинке. Какой чудесный розовый носик. Неужели все его братишки и сестренки погибли? Я перевела взгляд на крольчиху. Она была черная и выглядела… сытой. Меня передернуло от отвращения. Крольчиха вдруг подпрыгнула, грузно опускаясь возле крольчонка. Крольчонок шустро отскочил от нее.

— Скачи-скачи, пока жив, — хладнокровно посоветовала баба Феня.

— Надо что-то делать! — воскликнула я. — Мы не можем оставить его с этой… каннибалкой! Надо отдать его другой крольчихе, нормальной!

— Да если его родная мать сожрать пытается, чужая вернее съест. Запах выдаст, что не свой, — резонно возразила баба Феня.

Подавленная ужасами из жизни кроликов, я проследовала в коровник. Коровы мне не понравились. Они были большие, не очень чистые, и смотрели на меня без всякого выражения. А вот нежный, большеглазый теленок был крайне мил. Баба Феня сказала, что родился он совсем недавно, но уже стоял на своих хрупких тонких ножках.

— Вы его есть не собираетесь? — на всякий случай уточнила я.

— Это телка. Посмотрю еще, как молоко будет давать.

Бедная малышка. Жестокая эксплуатация. Но нам не лучше в наших офисах.

— Можно я ее поглажу? Корова не рассердится?

— Погладь, погладь.

Я коснулась шелковистого носа, и телочка испуганно отпрянула.

— Не бойся, маленькая, я тебя не обижу.

— А теперь с другой стороны потри, — предложила баба Феня.

— Что?

— Молозива перепила, пожадничала, теперь понос у нее, — баба Феня протянула мне щетку и ведерко с водой. — Вся задница в дерьме. Что, не чуешь?

На фоне благоухающего навозом коровника учуять чьи-то проблемы с кишечником было проблематично. Я покорно взяла щетку и ведерко, но после-таки впала в истерику:

— Как ее мыть? Я… я не могу! Послушайте, у меня даже собственных детей нет! Я не знаю, как это делать!

— Вот, потренируйся. Потом я тебе быка покажу. Может, он на коровах объяснит тебе, как ***ться.

Я захлопала глазами. Она это сказала? Она действительно это сказала? Или мои уши меня обманывают? А если это не уши, то что с этой старушенцией?

Содрогаясь от отвращения, я счищала со шкуры животного жидкий помет и раздумывала, так ли длинен путь до Мирного. Когда я закончила и наклонилась, чтобы поставить ведерко, что-то со страшной силой врезалось мне в зад, отчего я пролетела метра два до стены и притормозила о нее головой.

— И еще козел у меня есть, — флегматично подытожила баба Феня.

— Баба Феня, — жалобно пропищала я, поднимаясь и потирая то зад, то лоб. — А как же чай с печеньками?

Тут одна корова задрала голову и протяжно замычала.

Баба Феня подняла сухонький пальчик.

— Слышишь, коровка кушать просит? Сначала скотину накорми, а потом уже о себе думай.

Она затянула лекцию о питании коров, к финалу которой мне хотелось плакать. Это была целая наука. Грубые корма. Концентрированные корма. Силос. И все в определенное время в определенном количестве.

— Что?

— Сено, говорю, принеси им, — она посмотрела на меня как на круглую дуру.

М-да, она далеко не такая милая, как мне поначалу показалось.

— Что ж ты в грязную лохань сыпешь. Промой сначала.

— Да где промыть?

— Вы там у себя в городе последние мозги в Интернете растеряли.

Взвыв, я потащила тяжелую лохань к крану.

Когда с кормежкой было покончено, мне дали скребок и метлу и отправили чистить коровник. Потом пришел черед кроличьих клеток. «Кролики тоже хотят кушать, Соня! И про курочек не забудь! Да и свинки что-то нервничают. Руки им не тяни, а то твои пальцы пойдут на обед. Ха-ха, а козла-то ты и не заметила. Нечего стонать, подымайся, переломов нет!»

Мне хотелось остаться уже только из одного любопытства — у этой старушенции проснется совесть когда-нибудь? Каждый раз, как я заходила к ней в дом, она сидела на креслице, прикрыв ноги пледиком, и, отпивая чаек из чашечки, проворно стучала спицами. И всегда-то у нее находилось новое поручение. Я вальсировала по кругам ада. Это продолжалось, и продолжалось, и продолжалось, пока я не обнаружила, что время близко к полуночи.

— Что ж, теперь можно и чаю выпить, — заявила добрая баба Феня.

Да я и капли, крошки за весь день не проглотила!

— Налей себе, чайник горячий.

— А где же печеньки? — с надеждой заозиралась я.

Баба Феня потянулась к жестянке на столе и заглянула в нее.

— Печенье все вышло. Раньше надо было брать.

— Вы завалили меня работой!

— Кто ж виноват, что ты такая нерасторопная, что у тебя час работы три длится, — фыркнула баба Феня.

Перед такой наглостью просто руки опускались. Едва сдержав рычание, я упала в соседнее кресло и запрокинула голову.