Год дурака
Шрифт:
— Арсений, — представился он.
— А меня… э-э… Соня, — м-да. К тридцати годам желательно бы запомнить свое имя достаточно хорошо, чтобы оно не вылетало из головы, даже если с небес свалится голый Хью Джекман с Брэдом Питтом на руках.
Арсений улыбнулся, как будто давно привык, что у женщин при знакомстве с ним отбивает мозги, и отпил из своего стакана густую желтую жидкость.
— Это сырое яйцо? — удивилась я.
— Да, коктейль из перепелиных яиц. Мне готовят по спецзаказу.
— Вы живете здесь?
— Нет, в палатке в лесу. Каждое лето вырываюсь на пару месяцев. Отдохнуть от суеты, постигнуть смысл жизни.
Я подумала, что, видимо, познать смысл жизни ему не очень-то удается, если на следующее лето приходится повторять все снова, но промолчала.
— Я недавно прочитал интересную книгу… скажите, вы слышали что-нибудь о сыроедении?
— Это когда едят сыр?
— Это когда едят все сырым.
— Зачем? — удивилась я.
— При термической обработке продуктов уничтожаются все полезные вещества и витамины.
— Да? И как мы все от цинги не умерли, — хохотнула я. Возможно, витамины и чувствовали себя вольготно в его яичном коктейле, но и сальмонеллез тоже не стеснялся.
Между мной и Арсением завязалась беседа, в ходе которой мы перешли на «ты», а я узнала о здоровом питании много того, чего не знала и предпочла бы не знать и дальше. Система питания у Арсения была очень сложная. На завтрак должен быть белок, а на ужин нельзя углеводы, но все-таки углеводы нужны, только я так и не поняла, когда именно. Если бы я попыталась соблюсти все правила Арсения, то умерла бы от голода прежде, чем определилась с дневным меню. Впрочем, сказала я себе, Арсений делится всеми этими сведениями из лучших побуждений. Если только потом не позовет меня в секту. Совсем потеряв нить разговора, я просто наслаждалась мужской красотой, периодически кивая. Верхняя губа Арсения походила очертаниями на дугу лука. Нижняя была гораздо полнее, что обычно заставляло героинь любовных романов задуматься о ее чувствительности. И какой нос… изумительной формы, всем носам нос. У меня вспотели ладони.
— Пока мне сложно слезть с яиц, потому что я их очень люблю, но мяса я не ем уже год, два месяца и три недели. Человек не нуждается в мясе. Более того, пищеварительная система человека совершенно не приспособлена к перевариванию мяса.
Странно. Я считала, что если человек не приспособлен к перевариванию чего-то, он просто не будет это есть. Например, камни. И если человек по своей природе травоядное существо, почему тогда у него не четырехкамерный желудок, как у коровы? Я уже хотела спросить об этом, но вместо этого внезапно сказала:
— Я тоже вегетарианка. Уже шесть месяцев. Похудела на тридцать килограмм, — на самом деле самое масштабное в моей жизни похудение произошло, когда я лежала в больнице с язвенно-некротической ангиной. В горле у меня образовалась болячка, и я не могла ничего есть в течение трех недель.
Арсений так обрадовался. Прямо просиял. Как будто нуждался в донорских органах, а я заявила, что у меня как раз есть лишние. Нервно улыбаясь, я разломила пирожок надвое и потянула кусочек в рот.
— НЕ-Е-ЕТ! — закричал Арсений, хватая меня за руку.
— Что такое? — перепугалась я. Неужели и в пирогах тараканы?!
— Мясо, — он указал на пирожок обвиняющим перстом.
— Какой ужас… этот пирожок подкинули… меня подставили…
— Плоть мертвого животного, — выдохнул Арсений.
— Да, мертвое животное, — механическим голосом повторила я. — Его нужно похоронить.
Мы вышли из столовой, и под березкой, поскребя землю, я положила пирожок в ямку и присыпала землей. После минуты молчания над несчастным животным, чьей последней обителью стал кокон из дрожжевого теста, Арсений удалился, сославшись на утреннюю тренировку, которая наполнит его тело энергией, а душу позитивом. Я же осталась рассматривать черную грязь под ногтями и недоумевать, зачем я устроила весь этот балаган. Поистине, красота страшная сила, способная разбить здравый смысл в щепы.
Передо мной простирался весь день. Я провела его ярко и насыщенно: наслаждалась солнцем, купалась в сверкающей реке, познакомилась с интересными людьми, выучила четырнадцать асан и ощутила, как на меня снисходит благодать. Шутка. На самом деле я мокнула палец в реку, решила, что вода слишком холодная, ушла в свою комнату и до ночи читала очередной роман, который, к слову, тоже оказался отвратительным.
С утра, которое у меня началось в полдень, я таки выгнала себя на лесную поляну, с обещанием после наградить себя шоколадкой. Я заглянула в книгу про йогу, но изображенные на иллюстрациях позы были либо слишком простые, чтобы тратить на них время, либо слишком сложные, чтобы я с ними справилась. Пока я сидела и тупо таращилась в пространство, размышляя, что все равно польза от йоги сильно преувеличена, из чащи, как лесной бог, вышел Арсений.
— Медитируешь?
— Ага, — вообще я как раз решила встать и пойти пообедать, но я же женщина, могу позволить себе внезапно передумать.
— Можно к тебе присоединиться?
В каком смысле?
— Да, конечно.
К моему разочарованию, он устроился вне пределов моего поля зрения. Мы приступили, и скоро я поняла, что не знала, во что ввязываюсь. Ты сидишь, и с тобой ничего не происходит. Звучит не так плохо, но только первые десять минут. Эх, мне стало бы легче, если бы я могла сейчас выпить чашечку чая. Или посмотреть телевизор. Или помыть посуду. Что угодно будет веселее. Говорят, эти йоги живут по сто лет. Но если при этом они хранят целибат и спят на гвоздях, то зачем такая жизнь? При всем моем уважении, раз индусы такие умные, чтобы придумать все эти практики, почему они до сих пор такие нищие? Ой, кажется, у меня по плечу кто-то ползет. А нет, показалось. Интересно, если во время медитации по вам действительно начнет кто-то ползать, имеете ли вы право почесаться или же должны сохранять состояние покоя и расслабления, преодолевая невыносимый зуд? Как мне скучно… Ту же скуку я претерпеваю по восемь часов каждый будний день в офисе, но нирваны пока не достигла. И ведь от медитации даже не похудеешь. Стоит ли женщине делать что-то, если при этом она не похудеет? Я слышала, что от сидячего образа жизни образуется целлюлит. Так и есть. Я уже чувствую подозрительное жжение в ягодицах.
Я пошевелилась.
— Арсений, а как ты живешь в городе?
— Тсс.
А вдруг он и в городе живет в палатке? Хотя было бы удобно, если поставить палатку прямо возле офиса. Сэкономила бы на маршрутке. Но Ирина совсем бы перестала меня уважать, она и так ко мне относится как к голодранке. Мои любовные романы бы все промокли после первого дождя… И мобильник заряжать негде, а ведь я играю на нем в судоку… Плюс проблема с гигиеной… ума не приложу, как решить ее в палатке. Да, проблемы не решаются… Ну дала я себе клятву изменить свою жизнь, и чего? Где чудесное преображение? Сижу на пыльной траве, как дура, а жизнь проходит мимо. А потом встанешь, а тебе уже сорок стукнуло…
Мысли мои становились все мрачнее и мрачнее, пока наконец не обратились в подобие черной вязкой грязи.
Спустя час, когда все закончилось, я чувствовала себя так, как будто только что пришла с собственных похорон. Арсений же, прежде чем испариться, заявил, что пережил единение с природой и постиг некий неутонченный внутренний смысл.
В столовой я съела двойной обед, но даже это не смогло поднять мне настроение.
Хотя встречи с Арсением оставляли у меня смешанные впечатления, в то же время я очень радовалась тому, что что-то постоянно сводит нас вместе в последующие дни. Впрочем, наши частые случайные столкновения могли объясняться и тем, что, едва проснувшись, я отправлялась бродить по округе, разыскивая его. Мне удалось отвязаться от медитаций, оправдавшись тем, что в прошлый раз я получила послание свыше и мне необходимо время, чтобы разобраться в нем. Зато ежедневно мы отправлялись на длинные лесные прогулки. Лес был весь в холмах и канавах, деревья в нем росли вкривь и вкось, а тропинка то виляла, как ненормальная, то резко взмывала ввысь, то отважно падала в овраг. Я тоже частенько падала, так как обычно смотрела на Арсения, а не себе под ноги, но синяки и ссадины были ничтожной платой за возможность получить помощь из его прекрасных рук. Я бы валилась на землю снова и снова, если бы не опасалась прослыть полной идиоткой.