Год дурака
Шрифт:
— Я сказала что-то не то?
— Мои друзья — программисты.
— Программисты не верят в гороскопы?
— Почему же, верят — в факт их существования. Но считают страшной хренью.
— Ну вот, опять я выставила себя идиоткой.
— Не бери в голову, — Эрик ровной горкой выкладывал на тарелку бутерброды. — Если хочешь поправить впечатление, скажи, что обожаешь гуро[1].
— Что такое гуро?
— Да так… комиксы… мультики… японские.
Вернувшись в комнату, я присела на край дивана и невинным голоском сообщила:
— Обожаю гуро. А вы?
Сидящий рядом парень обратил на меня дымчатый, с притаившейся в глубине искоркой, взгляд:
— Чем вас привлекает гуро?
— Ну, хм… можно почерпнуть много всего полезного. Для повседневной жизни.
Кажется, эти люди действительно прониклись ко мне уважением. Все же при всем старании Эрика подбодрить меня, вечер оказался невероятно скучным, потому что в этой компании я оказалась не только не способна поддержать разговор, но и хотя бы понять, о чем речь. Например, шейдеры. Что это вообще?
Во второй четверг сентября, неуклюже выкарабкавшись из маршрутки, доставившей меня к дому после психологически изнурительного рабочего дня, я увидела на остановке Деструктора. Он сидел на лавочке и что-то читал с планшета, подперев рукой щеку. На затылке у него криво сидела большая ковбойская шляпа.
— Привет. Не сиди сгорбившись. Это вредно.
— Привет, — Деструктор вскочил, поправил шляпу и последовал за мной к дому.
— Классная шляпа.
— Это стетсон. Папа купил. Но при этом он посоветовал мне помнить, что американцы истребили индейцев, сгоняли негров в рабство, да и после не оставили своих привычек. Взять, например, Ирак.
— Твой папа не любит американцев?
— Нет, мой папа считает, что истреблять людей плохо.
— Хорошо бы и тебе перенять у него это убеждение.
— А знаешь, мы собираемся в музей, посмотреть выставку про индейцев.
— Игорек, мне что-то подсказывает, что ты ждал меня на остановке не для того, чтобы обсудить со мной историю захвата Северной Америки и культурно-просветительные учреждения.
— Ну… мне действительно неприятно это признавать, но у меня есть к тебе просьба.
— Какая?
— Наша директорша вызвала папу в школу. В общем, я хочу, чтобы вместо него пошла ты.
— Будет странно, если к директору придет твоя соседка.
— Нет. Ты скажешь, что ты моя мать.
Споткнувшись, я во все глаза уставилась на Деструктора.
— Что ты такое натворил, что даже отцу сообщить боишься?
— Да так… главное, что все живы, правда?
— Он ничего тебе не сделает. Ну заставит читать Гете.
— Спасибо, мне еще Достоевского пять томов осталось.
— И есть еще твоя бабушка…
Деструктор надул щеки.
— Слушай, если не хочешь мне помогать, так и скажи.
— Я помогу.
В пятницу, за десять минут до назначенного времени, я подошла к лишенному всякой индивидуальности серому прямоугольному зданию. Непристойная близость ларька, торгующего сигаретами и энергетическими напитками, заставила меня нахмуриться.
В школе пахло мыльной водой и пылью.
— Здравствуйте, я к директору, — обратилась я к вахтерше.
Вахтерша чесала лясы с охранником, не замечая моего присутствия.
— Здравствуйте! — крикнула я громко.
— А, к директору… третий этаж.
Взгляд вахтерши отчетливо выражал: «Ходят тут всякие». Ну почему, почему никто меня не уважает?
Директриса оказалась дамой внушительной и выглядела так, будто ее рисовали по линейке — жесткий угловатый костюм, квадратное лицо, очки с прямоугольными стеклами. Чем-то она походила на Брежнева, но одарять меня поцелуями явно не собиралась.
— Садитесь, — ее тяжелый взгляд так и припечатал меня к сиденью. — Итак, вы мама Игоря Любименко.
— Да, — живо подтвердила я, впервые услышав фамилию Деструктора и ругая себя, что не потрудилась узнать ее заранее. — Эрик не смог прийти. Он… он уже двое суток, как засел за компьютер.
— Вот как.
«Блин», — подумала я. Если я уточню, что Эрик работает, она расценит это как попытку оправдаться?
— Меня зовут София.
— Ираида Феофилактовна.
В этой школе нашкодивших детей не обязательно отводить к директору. Достаточно заставить их сто раз произнести ее имя-отчество.
Сощурившись, директриса рассматривала мое лицо, и я подавила импульс почесаться. Как говорит моя мама, «хороший нос за неделю кулак чует».
— У вас с мужем значительная разница в возрасте.
— Даже курятину лучше брать посвежее, — брякнула я.
— Хотя сейчас я припоминаю, что отец Игоря упоминал, что он не женат…
— Не бросаться же мне на каждого школьника, от которого меня угораздило забеременеть? — говорят, некоторые люди немеют от волнения. Счастливые.
Лицо директрисы стало таким твердым, что им можно было забивать гвозди.
— Что ж, поговорим о вашем сыне. Учебный год едва успел стартовать, а Игорь уже перешел все границы. Да и в учебе его похвалить не за что.
Хм. Девятое сентября. Вот уж действительно, молодой да ранний.
— Да, Игорька не назвать… кротким, но разве он плохо учится? Он очень умный.
— Или мнит себя таковым. Взгляните, — она раскрыла передо мной тетрадь. — Вот что он пишет во время словарного диктанта.
«Кавалергард, — прочитала я. — Длинношеее. Параллелограмм. Афедрональный[2]. Абсорбент. Адсорбент. Фелляция. Биеннале». Хотя исправлений в словах не было, снизу стояла жирная двойка.