Год короля Йавана
Шрифт:
Встретившись с юным герцогом взглядом, он любезно кивнул ему, а затем прошел туда, где его ожидала лошадь — тот же самый высокий белоснежный жеребец, на котором он ехал с похорон брата; тот же, который пять лет назад нес в седле брата на его собственную коронацию. Ран и Таммарон удерживали скакуна под уздцы, оба разряженные, словно принцы, в бархат и шелка, в коронах с самоцветами, но Таммарон, по крайней мере, почтительно поклонился Джавану, когда тот приблизился.
— Доброе утро, сир, — произнес Таммарон.
— Милорд Таммарон, милорд Ран, — ровным тоном поприветствовал их Джаван.
Карлан подставил ему сцепленные руки, и Джаван забрался в седло. Он взял в руки
По мере того, как они продвигались вперед, жара делалась все более невыносимой, особенно когда они въехали непосредственно в сам город. Ремут не видел коронации Халдейнов уже больше века, поскольку и Синхил, и Алрой приняли венец в Валорете, где держали свой двор Фестилы. Улицы были полны людей, которым не терпелось взглянуть на нового короля. Они знали его еще мальчиком, видели всего пару месяцев, когда двор только что переехал в Ремут и прежде чем он уехал в семинарию, а затем имели возможность мельком его заметить во время похорон прежнего короля. По-прежнему люди сомневались, имеет ли право бывший монах вернуться из монастыря, чтобы взойти на престол вслед за братом.
Однако сейчас, глядя, как он восседает на молочно-белом жеребце в сверкающих золотистых шелках, никто не мог бы и представить себе, что хромоногий мальчик, оставшийся у людей в памяти, превратится в такого достойного короля. Нечего скрывать, несчастный король Алрой, его брат-близнец, отродясь не мог так прекрасно держаться в седле. Кроме того, на лице его никто не видел подобного выражения холодной решимости. Поговаривали, что новый король собирается проводить в Гвиннеде важные реформы, возможно, даже подрезать крылья кое-кому из бывших регентов, которые больше заботились о наполнении своих сундуков, чем о благе державы.
Впрочем, подобные слухи были совершенно естественны, когда на престол должен взойти новый король после совершенно бездействовавшего предшественника и долгого периода регентства, тем более учитывая, что новый король молод и еще мало сведущ в реалиях управления. Правда, были и тревожные слухи. Так, поговаривали, будто еще несколько месяцев после смерти отца он держал при себе Дерини, и порой не одобрял мер, направленных против этого племени, по новым законам. Однако все это было до того, как он отправился учиться в семинарию Custodes Fidei, которые, как всем известно, крайне враждебно относились к деринийской магии, ведь именно их верховный настоятель принимал Рамосские Уложения, которые, наконец, указали Дерини их место. О том, чем занимался Джаван у Custodes, мало кто знал наверняка. И все же, три года учебы у них не могли не сказаться на образе мыслей нового короля. Ни у кого не было сомнений, что за это время всякая симпатия к Дерини была полностью вытравлена из его души.
Именно так рассуждали многие из тех, кто любовались коронационной процессией Джавана в последний день июля месяца, года девятьсот двадцать первого. По мере того, как процессия приближалась к собору, толпа становилась все гуще, а приветственные крики делались все громче, и под их восторженные возгласы второй сын короля
Там его уже ожидала новая процессия, которая должна была сопроводить его на коронацию. Здесь не было монашеского хора, как в валоретском соборе, — встречали Джавана одетые в черное монахи Оrdo Custodum Fidei, ибо он был одним из них, даже если отринул свое призвание ради мирской короны. Следом по двое шли восемь алтарных мальчиков, одетые во все белое, и у каждого в руке был факел на серебряной рукояти, что в такую жару явно не доставляло им удовольствия.
Далее следовала процессия епископа. Первым шествовал кадильщик, за ним дьякон с большим распятием, и, наконец, по двое, все епископы Гвиннеда — сперва шесть епископов без кафедры, а затем и титулованные: Дхасский и Грекотский, Найфордский и Кешиенский, Марберийский и Стэвенхемский. За ними шел архиепископ Ремутский, величественный и сверкающий в золоте и потоках самоцветов. Его сопровождал капеллан. После этого несли большое распятие примаса всего Гвиннеда, за которым шествовал и сам примас — Хьюберт Мак-Иннис, выглядевший в своих бело-золотых одеяниях торжественно и внушительно. Митра его богатством и роскошью не уступала королевской короне, в руке он нес епископский посох, а по бокам от него шествовали капеллан и еще один дьякон.
Епископ Альфред Вудборнский и Полин Рамосский ожидали Джавана, чтобы лично сопроводить его в собор. Альфред был весь в белом, а Полин в черном одеянии верховного настоятеля Custodes Fidei. На голове у него также была митра, ибо когда он отказался от поста епископа, дабы сделаться основателем нового ордена, то лишь сменил митру епископа на митру аббата. Процессия постепенно начала втягиваться в распахнутые двери собора, и оба клирика с двух сторон окружили Джавана, и каждый протянул ему руку… белую и черную.
Джаван помедлил, пока Гискард и Карлан расправят мантию у него за спиной, а перед входом в собор установят золотой полог, который держали четверо молодых рыцарей, а не четыре графских сына, как это было на коронации Алроя — Сорль, Гэвин, Бертранд и Томейс. Затем он вложил руки в ладони сопровождающих, и медленно двинулся вверх по ступеням. Следом шли Карлан с Гискардом, стараясь не наступить на мантию, а за ними — духовник короля отец Фаэлан.
Далее шел черед носителей королевских регалий. Лорд Альберт как гофмаршал нес Державный Меч. У Мердока в руках было пурпурное знамя Халдейнов, украшенное вышитым золотым львом. Юный герцог Грэхем держал на пурпурной подушке королевский скипетр из слоновой кости, инкрустированный золотом. Ран шествовал с кольцом Огня на серебряном подносе, а Таммарон нес Державную Корону с перекрещенными листьями и крестами. За ними выступал Райс-Майкл в сопровождении келдишских графов, а уж потом вся прочая знать, удостоившаяся чести присутствовать на коронации.
Высоко вскинув голову, Джаван ступил под своды собора и тут же хор затянул торжественное Laetatus sum. «Возрадовался я, когда сказали они мне, войдем же в дом Господа…» По пути он ощущал на себе множество глаз, оценивающих, пытающихся осознать, каким королем он станет, этот отважный юноша, который не побоялся заявить о своих правах и взять корону, которую многие уже считали принадлежавшей его младшему брату. Однако теперь казалось, что второй сын короля Синхила сам решал, как ему поступить, и намеревался от остальных добиться уважения к себе… Однако никто пока не знал, каковы были его цели. Выглядел он, впрочем, как истинный король, и почти не хромал в новых белых сапогах, скрывавших его увечье.