Год лемминга
Шрифт:
– Здорово тебя отделали, – посочувствовал я. – Жрать хочешь?
Пока кот с жадностью чавкал рыбными палочками, я сходил в ванную и наполнил таз.
– Если не станешь драть ковры и дашь себя вымыть – оставлю жить.
– Мня-а-ау-у!
– Согласен?
– Мя-у!
– Как же мне тебя назвать, зверюга? – Я почесал макушку. – Васькой? Нет, лучше Бомжом. Ты глазами-то не сверкай. Бомж – нормальное кошачье имя, даже где-то аристократическое… Согласен?
– Мя!
– Договорились. Может, вправду оставить тебя жить?
Снова дзинькнул вызов – на этот раз на моем браслете. Кот отскочил от меня в угол и зашипел, выгнув спину.
– Ша, дурак! – цыкнул я. – Малахов слушает!
– Ой, здравствуйте. Я туда попала? – Голос был требовательный.
– А куда вам надо? – спросил я.
– Михаил Николаевич, вы? Господи, наконец-то… Понимаете, я код забыла, никак не могу попасть. Это я, Ольга…
Какая еще?.. Ах да.
– Здравствуйте, – сказал я. – Подождите секунду, сейчас сделаю изображение… Простите, что не позвонил вам. Есть какие-нибудь проблемы с вашим э… приятелем?
Было похоже на то, что леди Белсом провела последние сутки еще хуже, чем я. Темные круги вокруг глаз я заметил сразу, и голос звучал глухо:
– Андрей умер.
Внутри у меня что-то екнуло. Где-то задребезжал звоночек: вот оно…
– Неудачная операция? – спросил я со слабой надеждой.
Мне самому в это не верилось. Хотя, конечно, медицина – самая неточная из практических наук после лозоходства, и человек, несмотря ни на что, бывает, мрет от собственного чиха.
– Нет.
– Успокойтесь. Расскажите все.
– Операция прошла хорошо, так доктор сказал. Я дежурила до вечера. А ночью… – она судорожно вздохнула, но справилась и не всхлипнула, – он очнулся и пополз… Не стонал даже, а то бы услышали, там перегородки тонкие. Только по сквозняку и заметили неладное. Открыл окно и… в общем, там десятый этаж. Без крика, без ничего. Доктор удивлялся, как он вообще с кровати встал, а ведь ему еще верхнюю защелку открыть надо было! А самое главное – он очень боялся высоты. Не высоты вообще – он ведь по горам с нами ходил, и ничего, – а высоты искусственных сооружений. Был у него такой пунктик. Понимаете, для него подойти к окну на десятом этаже было смерти подобно. А в горах высота его не пугала, на краю скалы свободно стоял, мы еще шутили по этому поводу. А тут… сам выбросился… Не верю я в это, слышите! Не могло так быть.
– Не верите, что сам? – попытался уточнить я.
– И вы бы на моем месте не поверили. А если не сам… тогда я вообще не знаю, что думать. У него ведь и врагов настоящих не было, понимаете? Ну, то есть, были, но… одно дело не поздороваться или по морде съездить, а другое – вот так вот… – Она покачала головой.
– Самое страшное может стать самым притягательным, – сказал я не очень уверенно. Все-таки я не психолог. – Ну ладно… Простите, ради бога, за хамский вопрос, Ольга: чего вы все-таки от меня хотите?
– Вы же функционер, вы все можете. Прикажите разобраться.
– А вы не находите, что это дело полиции?
– Следователь со мной уже говорил. По-моему, они там темнят, как умеют. – На этот раз в ее голосе прозвучала злость, а я вспомнил о фальсифицированной статистике. И о том, что мне при поддержке Нетленных Мощей придется заниматься тем же самым. – Я ВАС прошу разобраться, а не полицию.
– Вот как? Кстати, отчего вы решили, что полиция темнит?
– Говорю – значит, знаю. Я все-таки журналистка, обычно вижу, когда мне врут.
Так… Журналистка. Только этого мне не хватало.
– Кажется, вы говорили, что работаете биологом?
– Работала. Исследовала генетические изменения у рыб в Москве-реке и Яузе.
– Там еще есть что исследовать? – спросил я.
– Вы имеете в виду генетические изменения?
– Я имею в виду рыбу.
– Нет. Потому-то я и занялась журналистикой.
– А-а.
Словно теплая ладонь ни с того ни с сего легла на затылок и одновременно другая – прохладная – на лоб. Я даже провел рукой по голове, чтобы убедиться, что никаких ладоней там нет, и довольно ловко изобразил, что поправляю волосы. У функционера спокойствие и уверенность должны сочиться из всех пор рефлекторно, а если рефлекс сбоит, ему надо помочь…
Короткий – секунду, не более – удар блаженства. И – нет его… Только долгий бег мурашек по коже, озноб и жар одновременно.
Не верится. Неужели именно сегодня – впервые – подсказка?..
Я ждал этого много лет и уже устал надеяться на чудо. Нет, стоп! Это еще надо проверить, причем на собственной шкуре, потому что иного способа проверки не существует. Но если правда…
Если правда, то сегодня «демоний» не просто шарахнул меня по мозгам, указывая, как и что делать НЕ НАДО, – сегодня он ВПЕРВЫЕ УКАЗАЛ МНЕ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ!
Не выпускать Ольгу из поля зрения?
Да. Да!
Видно, игра пошла всерьез, подумал я. Собственно, это ежу понятно. И где-то там, впереди, леди Белсом придется сыграть на моей стороне…
А ее голос был напряжен и даже зол. Сильная девочка. Она приняла бы отказ как должное. Не мог я ей врать, и все тут. И не хотел.
– Я могу рассчитывать на вашу помощь?
– Не знаю, Оля, – честно сказал я.
– Господи, – со злобой крикнула она, – да здесь вообще кто-нибудь что-нибудь знает?! Я думала… нет, ничего. Извините, что побеспокоила.
И замкнулась – губы поджаты, лед в глазах…
– Подождите, Оля, – сказал я. – Сейчас мы с вами разговаривать не будем. Это вообще не телефонный разговор. Вы можете встретиться со мной завтра?
ГЛАВА 3
Расследование
Отмеченное интеллектуальной слабостью, наше время отличается между тем необыкновенной категоричностью суждений.
… и низкое негреющее солнце, красное, как стоп-сигнал, воровской украдкой подбирается к горизонту. Нелепая длинная тень пересекает полосу асфальта и изламывается в кювете.