Год наших падений
Шрифт:
С негромким ворчанием он привлек меня ближе.
– Мне нравится, что у тебя длинные волосы.
– Хартли, – рассмеялась я. – Мне нужно подстричься. Очень. А тебе нужно пару часов подождать, хорошо? После бала я вся твоя.
Он откинул голову на диван и вздохнул.
– Звучит, как очень долгие пару часов. Это ведь не хитрость, чтобы уклониться от бала? Потому что она не сработает.
Я провела рукой по его подбородку, наслаждаясь ощущением его ленивой субботней щетины под пальцами.
–
Он встал, чтобы поцеловать меня.
– Ты идеальная девушка, – проговорил он мне в губы. – Ты секси, но ненавидишь ходить по магазинам. И то платье будет смотреться роскошно. У меня на полу. – Я рассмеялась, а он разгладил мои волосы по плечам. – Мне правда нравится, что они длинные. Я не просто так говорил.
– Мне тоже. Но хлорка сожгла концы, и я подстригусь. Увидимся позже? – Я еще раз поцеловала его.
– Позже… – сказал он, садясь на диван, – это лучше, чем никогда.
– Вот это другое дело. – Я накинула на оба плеча лямки сумочки, открыла дверь и вышла на костылях в коридор.
Закрыв за собой дверь, я обернулась. И увидела, что напротив комнаты Хартли стоит человек. Он словно только что постучал и теперь дожидался ответа.
– Прошу прощения, – произнесла я. – Вы ищете…? – Он оглянулся, и у меня перехватило дыхание.
Потому что Хартли и впрямь очень походил на отца.
Мне потребовалась минута, чтобы заговорить. Я была слишком занята тем, что рассматривала его – его высокую фигуру и каштановые волнистые волосы. У него был такой же крупный рот, как у сына, и такой же прямой, пропорциональный нос. Только глаза были другими. У этого человека они были не карими, а голубыми, и далеко не такими теплыми, как у Хартли.
– Вы знаете, где он? – спросил незнакомец. Его голос был тихим.
Я кивнула и наконец-то обрела голос.
– Одну секунду. Никуда не уходите.
Когда я снова открыла дверь в свою комнату и зашла, Хартли сказал:
– Что, красавица, уже успела соскучиться? – Потом он увидел мое лицо. – Что случилось?
Закрыв за собой дверь, я наклонилась над диваном и прошептала:
– Там в коридоре стоит твой отец.
Его глаза распахнулись от шока.
– Ты уверена?
– Полностью.
Хартли спрыгнул с дивана.
– Черт. Прямо сейчас?
– Ты получил ответ на письмо?
Он покачал головой.
– Вау. Значит, вы наконец-таки встретитесь.
Он – еще в шоке – пожал плечом.
– Наверное, так даже проще. Что не пришлось сначала об этом думать.
Он резко выпустил
– Ты замечательный, Хартли, – шепнула я. – А сейчас, если только ты не запретишь мне этого делать, я открою дверь. Вы можете поговорить здесь, хорошо?
Хартли оглядел мою комнату, словно видел ее в первый раз. Потом снова кивнул. Я не знала, прикинул ли он в голове то же самое, о чем подумала я, – что его незаправленная постель будет куда более неудобным местом для встречи, чем моя маленькая общая комната. Я увидела, как он сделал глубокий вдох. Потом повернула ручку, и Хартли широко распахнул для меня дверь.
– Я так сильно люблю тебя, – шепнула я ему на ухо. Повернулась, чтобы уйти, но Хартли поймал меня за руку. И прежде чем отпустить, поцеловал меня в лоб – прямо на глазах у отца.
Я бросила еще один взгляд на человека, который пришел увидеться с ним. Он стоял и смотрел на Хартли – с покрасневшим лицом и напрягшимся телом.
– Почему бы тебе не зайти, – услышала я голос Хартли перед тем, как открыть дверь на улицу и выйти наружу.
Хартли
Довольно долго мы с ним молчали. Он сел на Корин диван, а я выдвинул из-за стола Даны стул и уселся напротив. Я много раз видел его фотографии в интернете, но вживую все воспринималось иначе. Я никогда даже не думал, что однажды окажусь с ним в одном помещении. Мне было тяжело справиться с шоком.
Думаю, ему тоже приходилось непросто.
Так что мы с ним несколько минут изучали друг друга.
– Адам, – наконец произнес он и откашлялся. – Прости меня. Я знаю, что приношу извинения до абсурдного поздно, и, в общем, не жду от тебя понимания. Но все равно хочу это сказать.
Я всего и смог, что кивнуть. Теперь, когда он был тут и сидел напротив меня, мою голову заполонили злые вопросы. Как ты мог? Ты знаешь, как моя мать надрывается на работе? Ты знаешь, сколько издевательств я вытерпел в школе? Мы защищали тебя, но я даже не знаю, ради чего.
Я знал, что если открою рот, то плотина прорвется, и потому, проглотив горечь в горле, остался молчать. Но в глубине души – и признавать этот факт было стыдно – мне хотелось ему понравиться. После столького времени я по-прежнему надеялся произвести хорошее впечатление.
Он нервно постукивал пальцами по бедру. Его джинсы были дорогого темного цвета – из тех, что купила бы Стася. Еще на нем были стильные черные туфли и пиджак, который, наверное, стоил побольше, чем автомобиль моей матери.