Год обмана
Шрифт:
Я тихонько поставил свою рюмку на маленький столик возле дивана.
– В общем, мы переехали на другой вокзал, гуляли по площади, сидели в кафе, но я все никак не мог сказать того, что было у меня на сердце. Словно какой-то замок мне повесили. А она все смотрела на меня такими глазами, что мне казалось, я вот-вот умру. Чем дольше длилась эта мука, тем больше я понимал свое бессилие. Ломался как дурак, говорил какие-то плоские вещи, и с каждой минутой острее чувствовал, что все – я больше не вынесу. До этого я даже представить себе не мог, как может быть тяжело рядом с человеком, которого так любишь. Не знаю, что тогда на меня нашло. В общем, я не дождался отправления их поезда. Объявили посадку, и я ушел. Наврал что-то насчет экзамена и просто-напросто сбежал.
Он прикурил вторую сигарету от первой. Я сидел молча.
– А потом, когда я уже спустился в метро, у меня вдруг в сердце как будто что-то оборвалось. Я вдруг подумал: «Это же моя мама!», и мне так стало стыдно, что я чуть не завыл на всю станцию. Я выскочил из вагона и побежал наверх. Поезд уже должен был отправляться. Я бежал вдоль него и молился, чтобы его задержали. У них вагон был в самом дальнем конце. Когда я заскочил в него, проводница уже никого не впускала. Я протиснулся мимо нее и побежал по коридору, заглядывая в каждое купе. Где-то в середине я их нашел. Какие-то люди заталкивали чемоданы на верхние полки, Наташка прыгала у окна, а моя мама сидела около самой двери и плакала. Никто на ее слезы внимания не обращал. Человек уезжает – мало ли…
Он смолк. Я поднял голову и мне показалось, что у него самого в глазах… Точно, конечно, я не могу сказать, но мне так показалось. Хотя, скорее всего, я ошибся.
– Короче, все эти семейные дела, – наконец заговорил он, – сплошная мука. Теперь это все повторяется с Сергеем… Мне очень хочется… В общем, я не хочу потерять его. Надеюсь, вы мне поможете. Ведь вы бы точно не стали мне лгать?
Он снова посмотрел мне прямо в глаза.
– Конечно, – сказал я. – Конечно, я врать не буду. Какой смысл?
Домой пришлось возвращаться на метро. Естественно, эти жлобы на своем «БМВ» не стали меня дожидаться. Я ехал в пустом вагоне и смотрел на черное стекло прямо перед собой, в котором маячила только одна физиономия. Волосы торчат дыбом, белое лицо, черные провалы вместо глаз. Тень отца Гамлета. Причем покачивается, когда вагон трясет.
Я сидел и думал о том, что со мной случилось за эти последние три дня. В голове у меня все так перепуталось, что я соображал уже с очень большим трудом. Все эти отцы, деньги, пьянки и проститутки вертелись у меня перед глазами, и я никак не мог уловить в этой толкотне чего-то самого важного. То я начинал думать, что надо вернуть долги родственникам и друзьям, а то вдруг вспоминал сумасшедшего дембиля, или внезапно откуда-то выплывала дамочка со скамейки из Александровского сада, а следом за ней Сережин папаша со своими жлобами. Зачем он все это мне рассказал?
Я закрывал глаза и тряс головой, стараясь избавиться от этих назойливых мыслей, но они возвращались, лезли в мой череп, сплетались друг с другом и завершались всегда одним и тем же. Каждый раз из-за всей этой толкотни, совсем неизвестно почему, выплывало лицо Марины. Оно улыбалось мне глазами и хитро подмигивало. В принципе, ничего странного в этом, наверное, не было. Вот только я, почему-то, чувствовал, что мне это нравится.
В следующие две недели ничего нового не произошло. Мы продолжали ездить в Кузьминки, а я врал своему боссу насчет познавательных экскурсий по злачным местам столицы. Всякий раз, когда мы приезжали к Марине, ее папаша снова убегал за сигаретами, а я играл с Мишей на кухне. Правда, бывали моменты, когда малыш не просыпался от того, что происходило в соседней комнате, и тогда я подкарауливал ее на пути в ванную и улыбался, а она улыбалась мне в ответ. Поправляла в полутьме волосы и улыбалась. Похоже, ей нравился этот наш небольшой секрет. Потом выползал юноша, возвращался с сигаретами заботливый папа, мы пили чай и уезжали. Все было просто чудесно.
Но вдруг этой сказке пришел конец.
Началось, впрочем, вроде бы ни с чего. Пустяк, сущая безделица. Я, как всегда, заехал за этим Сережей в десять утра, а он, как всегда, при моем появлении выключил компьютер.
– Ты спать-то ложишься хоть иногда? Или опять всю ночь просидел в своем Интернете?
– Я спал, – сказал он.
– На каком сайте?
– Правда, спал. Я только полчаса назад загрузился. Болтал с одним пацаном из Штатов.
– Чего говорит?
– Погода, говорит, отличная.
– Это где?
– Во Флориде.
– Купаются уже, небось?
– Легко. Там круглый год лето.
– А у нас дубак, – сказал я, падая в огромное кожаное кресло.
– Правда?
– Но. Заморозки ночью пришли. Даже лужи везде замерзли. Кончилась весна.
– Вот, блин! – чертыхнулся мой Сережа.
– Ты чего?
– Обещал Марине свозить ее кое-куда. Вместе с маленьким Мишкой.
– В другой раз съездим, – лениво протянул я в ответ. – Делов-то!
– Да я и так уже раза три откладывал. Сегодня пообещал сто процентов.
– Пообещай в четвертый раз. Главное, что ты не отказываешь. Скажем, что у меня нет времени. Машина-то, типа, моя. Ты у нас из Калуги!
Я засмеялся, но он продолжал стоять посреди комнаты с хмурым лицом.
– Ты чего, Серега? Да фиг с ним, с морозом! Поехали, если так. Куда собрались-то?
– Я сам все равно не смогу.
– О чем тогда мы базарим?
– Говорю тебе – обещал.
– А почему не сможешь?
– Отец только что позвонил. Говорит, чтобы ты меня к нему привез в офис.
– Значит, не поедем сегодня «чик-чик». Надолго?
– Говорит, на весь день. Он хочет, чтобы я сидел на его переговорах с итальянцами. Достал уже!
Он резко швырнул в стену теннисный мяч. Я еле увернулся, когда тот отскочил обратно.
– Ну, давай, я ее без тебя отвезу. Скажу, что ты заболел, а у меня как раз день свободный.
– Блин! – заорал он изо всех сил.
Я раньше и не видел, чтобы он так заводился.
– Он достал меня! Что он ко мне лезет?!
Я молча сидел и смотрел на этого юношу. «Мне бы его проблемы», – мелькнуло у меня в голове.
– Ты не грузись. Говорю, давай вместо тебя съезжу. Фиг с ними, с заморозками. Куда ехать-то?
Он неожиданно быстро успокоился. Сел в кресло напротив, зажал руки между колен и через минуту был уже в полном порядке.
«Папина школа, – отметил я про себя. – Далеко мальчик пойдет. Перебесится и пойдет, куда надо».
– Заберешь ее из института в двенадцать часов, а потом отвезешь в Лыткарино – она там на лошадях катается.