Год Оборотня, или Жизнь и подвиги дона Текило
Шрифт:
Комендант Буше смущенно вякнул, что мэтру Адаму привидилось… почувствовалось… он ощутил…
– Вы все тут спятили, - брезгливо поджал губы судья. – Я вчера…
Барон нахмурился, припоминая. Сдвинул брови, сурово сжал губы – припоминалось очень плохо.
Мэтр Панч ощутил потребность раздраженно сплюнуть: ну угораздило же Адама заболеть в такой не подходящий момент! Телепату разбраться, где правда, где ложь – проще простого, а вот криптозоологу придется несладко.
– А собственно, что я вчера делал? – спросил барон Бруно.
– Вы что, не помните, как
– Нет, почему сразу «не помню»? Прекрасно помню! – его судейская милость проглотил еще ложку супа и принялся рассказывать: - Обвинялась землеройка, семейство кротов и гномы клана Шнапсштельмайер – в том, что вырыли пещеру в четверть лиги глубиной… Они сразу в слезы, - докладывал господин де Флер, не замечая, что его сухощавые крепкие руки сопровождают рассказ неким танцем а-ля безумная пчелка, повествующая о зарослях пьяной вишни.– Я им: ужо вам копать! на волю выбирайтесь! Все выше, выше и выше стремитесь!
– Пальцы господина барона дергались, будто руководя дюжиной марионеток одновременно или играя на свирели, сделанной из десятка тонких тростинок.
– Я вас научу летать! Я вам крылья-то приделаю!.. А они…
Госпожа баронесса перевела на мэтра и коменданта выжидательный взгляд, продолжая ложку за ложкой впихивать супчик в мужа.
– Ваша милость, - прервал поток бреда мэтр Панч, чувствуя себя как в зоосаде: самым разумным из присутствующих.
– Я говорю о слушании дела дона Текило.
– Я и ему говорю: учись, дон, летать! В жизни пригодится!
– И все-таки, ваша милость, - не сдавался маг. – Может быть, вы скажете, где вы были прошлой ночью?
– В суде!
– А вы, госпожа баронесса? Что можете сказать о прошедшей ночи?
Баронесса бросила в мага колкий оценивающий взгляд, томно потянулась, и проворковала, что не понимает, что же интересует господина.
– Вечером я была здесь, рядом с мужем. Кормила его ужином, - спелым грудным альтом поведала мадам Жужу. – Потом вышла прогуляться по двору крепости. Потом…
– Потом вы были в зале суда, - высунув язык и часто-часто дыша, подсказал Жан-Поль Буше. – И, когда его милость судья изволили вынести окончательный приговор, самолично увели его, то есть господина барона, в предоставленные вам комнаты, с целью передохнуть…
– Спасибо, - томно стрельнула в коменданта глазками Жужу де Флер.
«Не мог раньше сказать, дубина!» - мысленно возмутился мэтр Панч. Оказывается, тут все чисто, комар носа не заточит… Но все же решился задать еще один вопрос, для окончательной проверки:
– Мадам, простите, что задаю такой личный вопрос – но вы уверены, что тот мужчина, с которым вас видел господин Буше поздно ночью, по окончании заседания, был вашим мужем, а не, допустим, кем-то другим, под него маскирующимся?
Барон от наглости вопроса просто онемел, Буше покрылся пятнами жуткого смущения, а госпожа баронесса спокойно ответила, вальяжно растягивая слова:
– Полагаете, я могла ошибиться? О, нет! Это был мой муж. – и, хотя мэтр Панч не спрашивал, поспешила объяснить, приведя весомый аргумент: - Я догадалась по характерной манере исполнения супружеского долга.
Мэтр Панч, уж на что был закален изучением анатомии разнообразных существ, и то стушевался. Поспешил откланяться, извиняясь за причиненное беспокойство.
Когда навязчивые посетители ушли, пребывающий в приподнятом настроении господин барон счел за лучшее все-таки прояснить некоторые моменты:
– Обидно! Из-за вчерашней жуткой мигрени я нынче совершенно не помню ничего из того, что минувшей ночью случилось. Но я ведь был на высоте, не так ли, дорогая?
– Ты был «как всегда», дорогой… - равнодушно ответила госпожа Жужу.
Барон Бруно печально вздохнул и натянул одеяло по самые уши.
– Представляешь, что случилось!! – жизнерадостным ураганом ворвался мэтр Виг в камеру дона Текило. – Ты можешь себе это представить?!! Я чуть не спятил от восторга!!!
– Да? – уныло отозвался иберрец, усердно ковыряя стену оловянной ложкой, – Не знал, что мои неприятности тебя так порадуют…
– «Порадуют»?!! еще как!!! я уж думал, зря время потратил, с опытом ничего не получится! Гляжу вчера – а он, родненький мой, все-таки замагичился!! Ураа!!!
И волшебник от избытка чувств пустился в пляс. Через некоторое время, оторвавшись от па-де-подагра, мэтр Виг заметил, что его новости как-то не встречают должного отклика.
– Ты чего такой квелый? Может, занедужил? Так я сейчас…
– Нет, я здоров, - поспешил отказаться от сеанса исцеления дон Текило.
– Я хотел Буше за вином послать, - ёрнически ответил маг.
– Ну, посылай…
– Так что случилось?
– «Что случилось»! – передразнил волшебника дон Текило. Стукнул ложкой по вредному неподдающемуся граниту. Пояснил: – Меня приговорили.
– О… жаль, - фальшиво и неискренне выразил сочувствие мэтр Виг. И не стерпел, выразил свою радость вслух: - Но это и к лучшему! Нам еще о стольком надо поговорить; а когда меня отсюда попросят на свободу – я тебе Буше завещаю. для хорошего собутыльника мне никакого дрессированного коменданта не жалко.
– Меня к смерти приговорили, - буркнул дон Текило. Он оставил стену в покое, прошелся к двери, к дощатому лежаку, остановился в узком пятне солнечного света, с трудом нашедшего себе дорогу в подземелье. Сложил руки на груди и застыл воплощением пессимизма.
До волшебника дошло с опозданием.
– Как это – «к смерти»? Я пропустил что-то существенное? Откуда смертному приговору в твоем деле взяться?
– Во-первых, - мрачно приступил к объяснениям дон, - Оскорбление Короны. Дескать, хотел стащить у короля Антуана герб королевства Брабанс и использовать его не по назначению. К тому же, по словам стражников, которые меня тогда, в саду магистрата встретили, я называл себя королем и требовал, чтобы мне выражали соответствующее королевскому величию почтение. Самое мерзкое, дружище Виг, что это вполне может оказаться правдой: у меня ж от холода зуб на зуб не попадал, а по-брабансски я все-таки хуже, чем на иберрском, говорю. Могли элементарно не расслышать, не разобрать.