Год в Касабланке
Шрифт:
Я приказал ему затащить нарушителя в машину. Сторож несколько раз ударил незнакомца ногой в живот, после чего взвалил его на плечо. Через пять минут мы уже подъезжали к полицейскому участку. Вор был извлечен из машины и опущен на землю. Он жалобно стонал. Сержант спросил имя вора, стукнул его в живот, потом по голове, подал мне стул и снова стукнул этого человека.
Осман продемонстрировал, как он поймал вора, прижал его к земле, связал ему руки и заткнул рот. Несколько листов бумаги розового цвета были проложены копиркой и вставлены в древнюю пишущую машинку с арабским алфавитом. Полицейский в штатском зафиксировал все подробности, а задержанного поместили в камеру.
В этой камере уже сидело с полдюжины других нарушителей. Вид у этой компании был устрашающий. Один злоумышленник истекал кровью так, будто его пырнули ножом, у другого от бритого налысо затылка до щеки шел пятнадцатисантиметровый шрам, третий тряс решетку, злобно глядя на полицейских.
Протокол наконец был составлен, вор сидел за решеткой, и полицейский спросил у меня, будем ли заводить уголовное дело.
— Мне бы не хотелось, чтобы он вернулся в наш дом. Он, должно быть, сейчас крайне обозлен.
Я повернул голову в сторону клетки и впервые разглядел лицо этого человека. Лет двадцати с небольшим, глаза навыкате и полный рот очень острых зубов. Мы встретились взглядами. Вор так на меня посмотрел, что я невольно испугался за свою жизнь. Кажется, полицейский прочел мои мысли.
— Да, — спокойно подтвердил он. — Вполне вероятно, что этот человек придет, чтобы отомстить.
— Но у меня двое маленьких детей.
— Тогда нужно упрятать его в тюрьму, — важно сказал полицейский.
Я кивнул, подписал протокол и спросил, что еще мне следует сделать, чтобы смазать колеса правосудия.
— Выполнить одно последнее требование, — объяснил полицейский.
— Да что угодно.
— Вам следует войти в клетку и поговорить с нарушителем.
Я посмотрел стражу закона в глаза, затем повернулся, чтобы рассмотреть компанию, к которой мне сейчас предстояло присоединиться. Задержанные выстроились у решетки. Все выглядело так, словно они только меня и ждали. Кроткие улыбки на их лицах обещали самое прилежное поведение.
— Нет, господин полицейский, — сказал я вежливо. — Этого я делать не буду.
Прошло три недели после нашей встречи с «сутенером», а экзорцисты так и не появились. Я проклинал себя за то, что поддался уговорам и заплатил вперед. Но это был мой первый опыт в приглашении группы экзорцистов, и я не знал правил. Камаль спокойно выслушал мои жалобы. Разумеется, прежде всего я обвинил его, ведь именно он познакомил меня с этим мерзким «сутенером».
— Садитесь в машину, — сказал мой помощник.
— Мы что, поедем сейчас в Мекнес и разберемся с ним?
— Забудьте об этом «сутенере», — заявил Камаль. — Мы едем к собакам.
Касабланка — это город, который никогда не перестает удивлять. Когда вы впервые попадаете туда, вам кажется, что это большой современный полис. Но вскоре вы начинаете различать, что он состоит из нескольких слоев: все новомодные здания и особняки нуворишей суть не что иное, как фасад, опирающийся на фундамент старых традиций. Потом, когда вы начинаете замечать смесь нового и старого, вы снова погружаетесь в сомнения.
Вечер, когда я вместе с Камалем отправился на собачьи бега, стал одним из самых странных в моей жизни. Ничего особо интересного не произошло. Мы наблюдали, как полдюжины усталых старых псов носились по кругу древнего велодрома, построенного в стиле ар-деко, а толпа мясистых мужчин размахивала полосками бумаги, на которых были записаны их пари. В воздухе висел сигаретный смрад и стоял шум голосов игроков, обсуждавших свои ставки. Но я вынес оттуда нечто гораздо более ценное — ощущение того, что Касабланка перешагнула границы, первоначально обозначенные для нее французами. Она превратилась в редкий гибрид, где разные люди, прибывшие сюда со всех уголков королевства, перемешались в гигантское человеческое варево. Вы никогда не услышите ни слова благодарности в адрес Касабланки. Зато что ни шутка — то о ней. В этот город люди охотно приезжают, но никто не признается, что он родом отсюда. Никто не принадлежит этому месту. Но в тоже самое время мы все ему принадлежим.
Глава 20
Живите рядом, как братья, а торгуйте врозь, как незнакомцы.
Экзорцистов можно было услышать за милю, они ехали в кузове самосвала для перевозки цемента по бидонвилю,дули в самодельные рожки и орали как сумасшедшие, недавно сбежавшие из психушки.
Первой их услышала Рашана. Она закатила глаза и спросила, действительно ли нам нужен этот цирк.
— Ты сама говорила, чтобы я поступал, как марокканец, а марокканцы верят в изгнание джиннов.
Чрез десять секунд самосвал взвизгнул тормозами рядом с домом, и из него выскочил «сутенер». Я сначала не узнал его. На голове у него была чалма с позолотой, а в руке — трость. Увидев меня, он раболепно поклонился, зажег трубку с марихуаной и свистнул экзорцистам, чтобы те следовали за ним в дом.
Сторожа разнервничались, увидев таких гостей. Они сказали, что у этой команды плохая барака.
— Это видно по их глазам, — заявил Хамза.
— В них есть сила, — восхищенно добавил Осман.
— Сила, чтобы изгнать джиннов, — уточнил я.
— Тихо, — сказал Медведь. — Они услышат!
Экзорцисты собрались в библиотеке, там они расселись на кедровые доски и закурили гашиш. Я пересчитал их, пока они входили. Двадцать три мужчины и одна женщина. С первого взгляда было видно, что они не из Касабланки. В этих людях сохранилась какая-то первозданная неискушенность, искренность, ощущение того, что они жили открыто, без секретов.
Они различались ростом и телосложением, но у всех лица были скроены из одного и того же листа темной, обветренной кожи.