Год в Касабланке
Шрифт:
— Но почему дедушка ни разу не упомянул о вас? Он даже не рассказал о вас своим ближайшим друзьям здесь, в Касабланке.
Хусейн посмотрел на меня очень строго.
— Воистину благие дела творятся негласно. Заговори о них, и весь смысл пропадет.
Четыре недели спустя первая мозаика была вырезана, началась работа по выкладыванию орнамента фонтана. В Дар Калифа прибыл новый муалем.Он был худой, деликатного сложения, словно фигурка из мейсенского фарфора. Хамза проводил
Мастер развернул кусок холстины на зеленой плитке пола и принялся за работу.
Сначала он расчертил центральный медальон. Затем были нарисованы шестнадцать наружных розеток, а потом — задник. Для укладки маленьких вырезанных вручную кусочков мозаики на центральный медальон муалемпользовался пинцетом.
Мастер был настолько опытным, что выложил все пять тысяч кусочков вверх ногами, и у него не возникло никакой необходимости разгибаться и сверяться с чертежом. Его руки двигались со скоростью света, выбирая необходимые фрагменты из заранее разложенных кучек и вставляя их на место. Я спросил его, как он так ловко работает, не видя цветов.
Он ответил:
— Только слепой знает слабость зрения.
Пока работа над фонтаном продолжалась, в библиотеке из кедровых досок было приготовлено двести пятьдесят метров полок. От кедра шел упоительный аромат. Запах заполнил собой всю комнату. Рашид и четыре его помощника разделись до нижнего белья и надели повязки на рты. В помещении было столько опилок, что любой привлеченный ароматом кедра человек мог запросто ослепнуть в опилочной метели.
Сторожа беспокойно ходили снаружи взад и вперед. Они до сих пор волновались оттого, что я привез сюда проклятые кедровые доски, и возмущались, что на этот раз хозяин не пошел у них на поводу. Конечно, теоретически доски могли быть битком набиты джиннами, однако никаких признаков их присутствия там обнаружено не было. И дом наш все еще благополучно стоял на месте.
Единственным способом выдержать нараставшее напряжение было на время убегать из Дар Калифа. Я все больше и больше времени проводил в центре города: работал, сидя в кафе, наблюдал людскую суету. Камаль знал, где меня найти — в кафе «Риалто» напротив кинотеатра. Я полюбил густой, как смола, кофе с запахом миндаля, который там готовили.
Как-то раз Камаль припарковал джип рядом с кафе и подошел к моему столику. Ему только что стало известно о плане гангстеров отобрать у нас Дом Калифа. Он сел за столик и начал доставать из папки разные бумаги. Мы обсуждали размер опасности, когда к нам подошел полицейский в форме. Блюститель закона махнул рукой, показывая на джип.
— Почему это здесь? — спросил он.
Я всегда ругал Камаля за то, что он паркует автомобиль в запрещенных для стоянки местах.
— Мы сейчас уедем.
— Я не о машине, — с гневом отреагировал полицейский на мои слова. — Я говорю об эмблеме. Каким образом она оказалась у вас?
Он
— Откуда у вас знак начальника полиции?
Камаль вскочил со стула и направился к машине.
— Если хочешь узнать, откуда у меня эта эмблема, — нагло заявил он, — выпиши мне штраф.
Полицейский грыз кончик шариковой ручки.
— Ну, давай, выпиши мне штраф! — прокричал Камаль.
— Немедленно уберите отсюда машину, или я отведу вас в участок, — сказал полицейский.
— Выпиши мне штраф, трус! Тебя мигом переведут в Сахару, ты и глазом моргнуть не успеешь!
Я наклонил голову, чтобы заплатить по счету. Когда я разогнулся, полицейского уже не было.
— Куда он делся?
— Он убежал.
— У тебя что, родственники в полиции?
— Нет, я купил эту эмблему на базаре за доллар.
Графиня де Лонвик позвонила мне сразу же по возвращении с Карибских островов. Она сказала, что особняк ее дочери на Мартинике очень симпатичный, но невыносимо сырой. Самым приятным моментом любого путешествия, по ее мнению, является тот, когда вы снова переступаете порог своего дома.
Я сообщил ей, что открыл действительную причину, по которой мой дед каждый месяц посещал Касабланку.
— Разве он приезжал не затем, чтобы купить кофе? — спросила графиня.
— Нет, — ответил я. — Он выполнял обещание, данное своему другу, франкмасону.
Мне показалось, что я услышал, как шуршит жемчуг на другом конце провода.
— Вы узнали о Хусейне Бенбрахиме?
— Да, узнал. А вы всё знали и не сказали мне. Почему?
— Хоть я сама и не состою в масонах, — ответила графиня, — но уж если обещаю кому-нибудь хранить секрет, то не открываю рта.
Утром, через несколько дней после этого разговора, я обнаружил Рашану, бессильно опустившую голову на кухонный стол. Тимур был рядом на полу, он орал во все горло.
— Я сошла с ума от твоих обещаний, — сказала Рашана чуть слышно, не поднимая головы. — Я заперта в этом сумасшедшем доме, в твоем сумасшедшем доме, в твоих безумных фантазиях!
Жена подняла голову и посмотрела сквозь меня.
— Ты сам убегаешь отсюда — ты проводишь все дни в своих прокуренных кафе, где восседают «настоящие» мужчины.
— Я исследую жизнь, — сказал я, защищаясь.
— Ну так я тоже хочу исследовать жизнь!
Я не нашел другого выхода, кроме как пообещать Рашане, что найду ей помощницу. Бедняжку уже тошнило от склок, которые постоянно устраивал многочисленный персонал, нанятый для того, чтобы облегчить нашу жизнь. Почти все ее время было занято разбирательством ссор и споров между кухаркой, няней, горничной, садовником и сторожами. Теперь моей жене нужен был кто-то, кто стал бы ее правой рукой, чтобы держать всех остальных в узде.