Год в Провансе
Шрифт:
На несколько дней все вишневые сады в округе заполнились сборщиками, и как-то вечером я остановился, чтобы подвезти двух из них в Боньё. Это были студенты из Австралии, докрасна обгоревшие на солнце и покрытые пятнами вишневого сока. Всю дорогу они жаловались на усталость, длинный рабочий день, скуку и скупость французских крестьян.
— Ну, по крайней мере, вы посмотрели Францию.
— Францию?! — возмутился один из них. — Все, что я видел, — это листья, ветки и вишни.
Они возвращались в Австралию, не увозя с собой приятных воспоминаний о времени, проведенном в Провансе. Им нисколько не понравились местные жители. Они с большим подозрением относились к провансальской кухне, а от здешнего пива у них начался понос. Они совсем не восхищались видами, потому что по австралийским меркам тут не хватало простора. Парни никак не могли поверить, что я добровольно согласился здесь поселиться. Я пытался объяснить им, что привлекает нас во Франции, но мы как будто говорили о двух разных странах. Я высадил их у кафе, в котором они, несомненно, проведут вечер в тоске о родине. Это были единственные грустные австралийцы, каких я встречал в своей жизни, и меня немного расстроило, что место, которое мы так любим, вызывает у кого-то столь сильное отвращение.
Развеселил меня Бернар. Я завез в его офис в Боньё перевод письма, полученного им от одного английского клиента, и он смеялся, пока открывал мне дверь.
Его друга, а нашего архитектора Кристиана только что попросили обновить интерьер борделя в Кавайоне. Naturellement, при этом был выдвинут ряд весьма специфических требований: особое значение, в частности, придавалось местоположению зеркал. Кроме того, в спальнях требовалось установить некоторые устройства, которых не встретишь в приличных домах. К биде предъявлялись самые высокие требования, потому что им предстояло работать круглосуточно. Я представил себе, как месье Меникуччи и jeune закручивают свои болты и гайки, пока торговые агенты из Лилля гоняются по коридорам за полуодетыми дамами. Представил, как наш штукатур Рамон, большой женолюб, судя по блеску в глазах, пытается выравнивать стены в окружении всех этих жриц наслаждения. Скорее всего он останется там до конца жизни. Чудесная перспектива.
Но, к сожалению, сказал Бернар, хоть его друг и увлекся поначалу столь интересной архитектурной задачей, в конце концов вынужден был отклонить предложение, поскольку, как выяснилось, Мадам не собиралась прерывать работу своего заведения на время ремонта, и Кристиан не рискнул подвергать своих рабочих подобным соблазнам. Кроме того, хозяйка борделя категорически отказывалась платить TVA, мотивируя это тем, что она-то ведь не берет со своих клиентов налог с продаж, так почему же ее заставляют его платить? Закончится все наверняка тем, что она наймет пару халтурщиков, которые работают быстро и топорно, что навсегда лишит кавайонский бордель шанса попасть на страницы архитектурного журнала. Мы с Бернаром искренне сожалели об этом.
Постепенно мы начинали понимать, каково это — постоянно принимать в своем доме гостей. Передовой отряд прибыл на Пасху, а дальше все время было расписано вплоть до конца октября. Полузабытые приглашения, неосторожно сделанные где-нибудь в середине января, вдруг всплывали, напоминая о себе телефонным звонком, а вскоре веселая компания уже являлась к нам, чтобы жить, есть, пить и загорать. Девушка, принимавшая белье в прачечной, вероятно, считала, что мы содержим небольшой отель, а нам все чаще вспоминались предостережения опытных людей, обосновавшихся в Провансе гораздо раньше нас.
Уже позже мы поняли, что самые первые визитеры оказались и самыми лучшими: с ними у нас почти не было проблем, точно они окончили специальные курсы поведения в гостях. Они взяли напрокат машину, и нам не пришлось возить их повсюду. Они сами развлекали себя весь день и только обедали вместе с нами. Они уехали именно тогда, когда обещали. Если все остальные будут похожи на них, решили мы, лето получится не таким уж кошмарным.
Главное неудобство, как мы довольно скоро поняли, состояло в том, что все наши гости были на отдыхе, а мы — нет. Мы вставали в семь. Они валялись в постелях до десяти или одиннадцати и иногда заканчивали завтрак как раз в то время, когда следовало садиться за ланч. Они загорали, пока мы работали. Вздремнув перед обедом, они просыпались бодрыми и жаждали светских развлечений, а мы за столом клевали носом, иногда попадая в салат. Моя жена, неисправимо гостеприимная от рождения, жила в постоянном страхе, что кто-нибудь останется голодным, и целые дни проводила у плиты, а мыть посуду мы заканчивали только поздно ночью.
Воскресенья заметно отличались от остальных дней недели. Все наши гости непременно желали посетить один из воскресных рынков, а для этого надо было рано встать. Наши режимы на этот раз совпадали. Немного опухшие и непривычно тихие, они дремали на заднем сиденье все двадцать минут, что мы ехали до кафе в Иль-сюр-ля-Сорг, где решили позавтракать.
Я остановил машину у моста и разбудил наших друзей. Вчера они неохотно прервали веселье и отправились в постель только в два часа ночи, и сейчас при ярком свете утра не на шутку страдали от похмелья. Спрятавшись за темными очками, они как в спасательный круг вцепились в большие кружки caf'e cr`eme. [98] В темном углу бара жандарм тайком опрокидывал утренний стаканчик pastis. Человек, торговавший лотерейными билетами, сулил моментальное обогащение каждому, кто замедлял шаг у его столика. Два шофера с синими, похожими на наждачную бумагу подбородками, оголодавшие после проведенной за рулем ночи, жадно поглощали бифштексы с картошкой фри и громко требовали принести еще вина. Через распахнутую дверь в кафе проникал свежий запах реки, а утки, рассекающие ее поверхность, ждали, пока с террасы кто-нибудь кинет им кусочек булки.
98
Кофе со сливками (фр.).
Для того чтобы попасть на главную площадь, нам пришлось пройти сквозь строй смуглых цыганок в обтягивающих черных юбках. Они торговали лимонами и длинными косичками чеснока и шипели друг на друга, состязаясь за клиентов. Прилавки, установленные вдоль улицы, были завалены товаром так, что грозили вот-вот обрушиться. Здесь торговали серебряными украшениями и по соседству с ними — высушенной соленой треской, блестящими от масла оливками в деревянных бочках и сплетенными вручную корзинами, корицей, шафраном и ванилью, похожей на облако гипсофилой, щенками неопределенной породы, барахтающимися в картонной коробке, футболками ядовитых цветов с портретами Джонни Халлидея, нежно-розовыми бюстгальтерами и корсетами героических размеров, деревенским хлебом с шершавой корочкой и горшочками с террином.
Тут и там в толпе мелькали иссиня-черные тощие сенегальцы, обвешанные произведенными в Испании талисманами из «настоящей африканской кожи» и электронными часами. Откуда-то раздалась оглушительная барабанная дробь. Человек в конусообразной шляпе с обрезанной верхушкой, сопровождаемый псом, одетым в красный фрак, покрутил регулятор на микрофоне и прибавил децибел, что было уже совершенно лишним. Еще раз прогрохотали барабаны, а вслед за тем раздался непереносимый для слуха вопль: «Prix choc! [99] Баранина из Систерона! Колбасы! Субпродукты! Спешите в мясную лавку Крассарда на рю Карно. Prix choc!» Он еще что-то сделал с громкоговорителем и заглянул в добытый из кармана листок. Обязанностью этого человека было оповещать жителей и гостей города обо всем — от репертуара местных кинотеатров до дней рождения и юбилеев, что он и делал, щедро сопровождая все объявления звуковыми эффектами. Я бы с удовольствием познакомил его с Тони из рекламного агентства: им бы нашлось, о чем поговорить.
99
Небывало низкая цена (фр.).
Три алжирца с морщинистыми, коричневыми лицами сплетничали о чем-то на солнышке, держа за ноги свой будущий ланч. У свисающих головой вниз цыплят был обреченный вид, словно они уже знали, что часы их сочтены. Всюду, куда ни падал взгляд, мы видели жующих людей. Торговцы наперебой предлагали бесплатные образцы своего товара: ломтики горячей пиццы, розовые кружочки ветчины, колбаски, посыпанные травами, специями и толченым зеленым перцем, маленькие кубики нуги. Наверное, именно таким представляют себе преисподнюю поклонники диет. Наши друзья начали задавать наводящие вопросы о ланче.
До ланча было еще далеко, и перед ним нам еще предстояло исследовать ту часть рынка, где продавались несъедобные товары. Там хозяйничали brocanteurs [100] со своими коллекциями, которые они, как сороки, собирали по чердакам всего Прованса. Иль-сюр-ля-Сорг уже давно известен как город антикваров и старьевщиков. Рядом с вокзалом там имеется огромный пакгауз с постоянными торговыми местами, где можно отыскать практически все. Но утро выдалось слишком солнечным, для того чтобы проводить его в темном и мрачном сарае, и поэтому мы решили пройтись вдоль аллеи платанов, где продавцы haut bric-`a-brac, [101] как они сами себя называют, разложили свой товар на столах, стульях, прямо на земле или развесили его на гвоздиках, вбитых в стволы деревьев.
100
Старьевщики, антиквары (фр.).
101
Высокое старье (по аналогии с «высокой модой») (фр.).