Год выкупа
Шрифт:
— На то Божья воля! — процедил Кастелар. — Мы принесли сим язычникам веру Христову. С их вождем обращаются достойно — надеюсь, вы не будете спорить? Ему оставлены жены и слуги, и он не может пожаловаться на дурной уход. Что же до выкупа… — Всадник прокашлялся. — Что же до выкупа, то святой Яго, как и полагается хорошему покровителю, щедро вознаграждает свои войска.
Фрай Эстебан поднял голову и криво улыбнулся всаднику, словно хотел сказать, что проповеди — негожее для солдата дело. Вместо этого он пожал плечами и проговорил:
— Сегодня вечером я погляжу, что это за вознаграждение.
— Ну да, —
Сам он учился в школе святого ордена, был изгнан из-за связи с девицей, пошел воевать с французами и в конце концов последовал за Писарро в Новый Свет, уповая на то, что ему, младшему сыну разорившегося эстремадурского идальго, улыбнется судьба. Несмотря на все пережитое, он сохранил уважение к клиру.
Дон Луис пожал плечами и спросил с нарочитым равнодушием:
— Говорят, вы осматриваете каждую партию ценностей, прежде чем она отправляется на склад.
— Кто-то ведь должен это делать… И лучше, если это будет человек, видящий в золоте и серебре не просто металлы, а произведения искусства. Мне удалось в этом убедить нашего военачальника и его капеллана. И при императорском дворе, и в Церкви есть ученые, они будут рады каждой спасенной крупице культуры.
— Гм… — затеребил бороду Кастелар. — Но почему вы этим занимаетесь по ночам?
— Вам и об этом известно?
— Я долго отсутствовал, но слухи-то доходили.
— Осмелюсь предположить, что вы добываете для империи несравнимо больше, чем получаете в награду. Хотелось бы поговорить с вами о трудном и опасном походе, что совершил ваш отряд.
Тотчас перед мысленным взором Кастелара пронеслись события последних месяцев. Во главе с Эрнандо Писарро, братом предводителя конкистадоров, один из отрядов двинулся на запад. Они преодолели высочайший горный хребет, прошли по ущельям с головокружительно крутыми стенами, пересекли бурные реки и добрались до океанского берега, где стоит город Пачакамак, известный своим мрачным храмом и вещающим там оракулом.
— Успехи этой экспедиции более чем скромны, — честно сказал Кастелар. — Самая ценная наша добыча — индейский вождь Чалкучима. Ну, еще удалось подчинить большую часть тамошних земель… Однако вы обещали объяснить, почему изучаете сокровища только после захода солнца.
— Ни к чему бередить людскую алчность и провоцировать дрязги. Такого здесь и без того хватает. При дележе добычи люди с легкостью впадают в буйство. Ну и наконец, по ночам Сатана и его слуги особенно сильны. Моя молитва очищает от скверны вещи, которые предназначались для ложных богов.
Последний носильщик, едва переставляя ноги, миновал собеседников и скрылся между домами.
— Интересно было бы на это посмотреть, — пробормотал Кастелар. И, ощутив азарт, повысил голос: — Правда, почему бы и нет? Составлю вам компанию.
— Что? — растерянно спросил фрай Эстебан.
— Я не буду мешать. Всего лишь понаблюдаю.
Монаху эта идея явно не понравилась.
— Сначала нужно получить разрешение.
— Разрешение? У кого? Я сам начальник. А что вы имеете против моего общества? Странно, я думал, вы ему обрадуетесь.
— Вам это занятие покажется скучным. С другими было именно так. Собственно, отчасти по этой причине мне позволяют трудиться в одиночестве.
— Знали бы вы, как я привык стоять на часах, — усмехнулся Кастелар.
И монах уступил.
— Ладно, дон Луис, уж коли настаиваете, будь по-вашему. После вечерни приходите в дом, который здесь называют Змеиным.
Чистейшее небо над возвышенностями усеялось неисчислимыми звездами. Из созвездий половина, если не больше, была непривычна глазу европейца. Похолодало, Кастелара пробирала дрожь, и он поплотнее запахнул плащ. Изо рта шел пар, каблуки гулко стучали по утоптанному до окаменелости грунту улицы. Со всех сторон его окружал мрачный, призрачный город Каксамалка. Конкистадора немного успокаивало, что у него кираса, шлем и шпага, — здесь они вроде и без надобности, но чем не шутит черт.
Этой земле индейцы дали имя Тавантинсуйу — Четыре Четверти Мира. И для государства куда большего по размерам, чем Священная Римская империя, такое название казалось более подходящим, чем Перу, тем более что никто не ведал точного значения этого слова. В самом ли деле она покорилась пришельцам? Да и посильна ли вообще такая задача — подчинить весь этот край, с его племенами и божествами?
Нет, подобные мысли недостойны христианина. Кастелар прибавил шагу.
Вот и часовые возле склада; от такого зрелища легче на душе. На доспехах, копьях и аркебузах играет свет фонаря. Эти отпетые головорезы, эти железные солдаты приплыли сюда из Панамы, прошли через джунгли, болота и пустыни, разгромили всех врагов на своем пути, построили укрепления. И всего-то их горстка, но они преодолели горы, выросшие до небес, и пленили самого императора язычников, и обложили данью его страну. Мимо таких стражей ни человек, ни дьявол не пройдет без позволения. А если они ринутся в атаку, никакая сила в мире не сможет их остановить.
Кастелара эти люди знали в лицо, а потому, не задавая вопросов, салютовали ему. Фрай Танаквил уже ждал с фонарем в руке. Он провел конкистадора через дверной проем с низкой притолокой, носящей рельефный узор в виде змеи, — белые завоеватели такой не видели даже в самых дурных снах.
Служившее хранилищем сокровищ огромное здание состояло из множества комнат. Каменные блоки, из которых оно было сложено, подгонялись друг к другу с феноменальной тщательностью. А поскольку это был дворец, он имел деревянную крышу. Все проемы в наружных стенах испанцы закрыли крепкими дверьми — индейские занавески из тростника или ткани их не устраивали.
Войдя следом за Кастеларом, Танаквил затворил за собой дверь.
Углы полнились мраком, на стенных росписях колыхались бесформенные тени. Мало что осталось от этих картин — монахи, ревнители христианского благочестия, постарались их соскоблить. Прибывшие с нынешним караваном ценности были сложены в передней комнате.
Вещи, доставленные караваном в этот день, находились в передней комнате. Они чуть сияли, ловя свет фонаря. Стоило прикинуть, сколько арроб драгоценных металлов собрано здесь, и голова пошла кругом. До сих пор он мог лишь изредка пожирать глазами индейские сокровища. Когда прибыл караван, офицеры войска Писарро торопливо развязали тюки и оглядывали содержимое — убедились, что все на месте, — а затем свалили выкуп как попало. Завтра вся эта партия драгоценностей будет взвешена и перенесена к остальным. Кругом валялись куски веревок и ткани.