Год выкупа
Шрифт:
Брат Эстебан опустил фонарь на глиняный пол и встал на колени. Вот он взял золотую чашу, поднес ее к тусклому светильнику и, качая головой, что-то пробормотал. Должно быть, огорчился, что на чаше вмятина, что изувечены изображенные на ней фигурки.
— Когда наши люди принимали сокровища, кто-то по неосторожности обронил эту вещь, а то и отшвырнул пинком.
Уж не от гнева ли дрожит голос монаха?
— Ну разве можно обращаться с произведениями искусства, как со скотиной?
Кастелар взял у Эстебана чашу и прикинул на руке ее вес. Добрая четверть фунта!
— С чего бы им
— И верно, с чего бы? — с горечью проговорил монах, а через несколько мгновений добавил: — Кое-что мы все же оставим в целости, для нашего императора, — вдруг он заинтересуется. Я отбираю самые лучшие вещи, надеясь убедить Писарро, что их необходимо сохранить. Но он соглашается редко.
— Почему он должен соглашаться? Золото есть золото, а эти туземные божки — не более чем мерзкое непотребство.
Серые глаза монаха взглянули на воина с укором.
— А мне казалось, вы мудры… и способны понять, что у рода человеческого есть разные способы… восславлять Господа через красоту творимого ими. Вы же образованный человек?
— Латынь. Чтение, письмо, счет. История с астрономией по верхам. Боюсь, почти все давно вылетело из головы.
— А еще вы много путешествовали.
— Дрался во Франции и Италии. Научился болтать на тамошних языках.
— Мне показалось или вы действительно освоили еще и язык кечуа?
— Самую малость. Лишь для того, чтобы туземцы не могли при мне прикидываться дурнями или сговариваться о каком-нибудь жульничестве. — Кастелар заподозрил, что из него осторожно и лукаво вытягивают сведения, и переменил тему: — Вы говорили, что описываете все ценности подряд. Где же перо и бумага?
— У меня отменная память. Потом, вы сами справедливо заметили, что эти вещи вскоре превратятся в слитки. Так какой же смысл их описывать? Однако я должен удостовериться, что они не несут на себе колдовских заклятий и иной порчи…
Ведя разговор, Танаквил одновременно сортировал различные предметы — орнаментальные украшения, блюда, сосуды, статуэтки; все они казались Кастелару уродливыми. Аккуратно их разложив, фрай Эстебан из своей поясной сумки достал еще одну необычного вида вещицу. Конкистадор склонился и напряг зрение:
— Что это?
— Реликварий. А в нем фаланга пальца святого Ипполита.
Кастелар перекрестился, но не отступил, а еще зорче всмотрелся в шкатулку.
— Вот, значит, как эта штука выглядит.
Мощехранительница была величиной с ладонь, края скруглены, на черной крышке перламутровый крест. В один из торцов вделаны два выпуклых кристалла — больше похожи на линзы, чем на окошки.
— Великая редкость, — пояснил священнослужитель. — Шкатулку оставили мавры, когда уходили из Гранады. Потом она была освящена этими мощами и получила благословение Церкви. Вручавший ее мне епископ утверждал, что она исключительно сильна против варварской магии. Мне удалось убедить капитана Писарро и фрая Вальверде, что проверка каждого драгоценного изделия инков с помощью этих святых мощей может принести пользу — и уж всяко не принесет вреда.
Монах устроился на полу поудобнее, выбрал золотую статуэтку, изображающую какого-то зверя, и, беззвучно шевеля губами, приблизил ее к кристаллам шкатулки. Проделав эту процедуру, он поставил фигурку на место и потянулся за другой.
Кастелар наблюдал, переминаясь с ноги на ногу.
Через некоторое время Танаквил хихикнул и произнес:
— А ведь я предупреждал, что это скучно. Мне еще на несколько часов работы, дон Луис, так что шли бы вы почивать.
Кастелар зевнул:
— Пожалуй, вы правы. Спасибо за любезность.
Но уйти он не успел — свист и последовавший за ним глухой звук удара заставили резко обернуться. А в следующий миг он остолбенел, не веря глазам.
Что-то появилось у стены. Какая-то массивная вещь, с гладкими обводами, с тусклой поверхностью, на вид сделанная из стали, с парой рукояток впереди, с двумя седлами без стремян. Кастелар видел ее со всей четкостью благодаря ярко светящемуся предмету вроде дубинки, который держал в руке один из наездников. Оба были в черной облегающей одежде, отчего лица и кисти рук казались неестественно бледными, невыразительными.
Брат Эстебан вскочил на ноги и выкрикнул несколько слов. Не испанских.
В это кратчайшее из мгновений от Кастелара не укрылась растерянность, отразившаяся на лицах незнакомцев. Даже если это колдуны, даже если черти из ада, они не всемогущи, им не тягаться с Господом и Его святыми. Шпага конкистадора вылетела из ножен.
— Святой Яго с нами — рази, Испания! — прокричал он старинный боевой клич своего народа, помогавший когда-то изгонять мавров в Африку.
Может быть, караул за стенами хранилища услышит этот призыв, и тогда…
Передний наездник вскинул трубку, она сверкнула, и конкистадор провалился в небытие.
15 апреля 1610 года
Мачу-Пикчу!
Стивен Тамберли это понял, едва очнулся. Но тут же возникло сомнение: «Нет… Не совсем… Я знаю этот город не таким. Что за век?»
Он встал. Судя по ясности сознания и чувств, его вырубил выстрел электронного парализатора. Модель двадцать четвертого века, а то и более поздняя. Ничего удивительного. Куда больше его поразило появление этих двоих на машине, которая могла быть построена через тысячу лет после его рождения и никак не раньше.
Кругом вздымались знакомые островерхие горы: окутанные облаками, почти сплошь покрытые тропической зеленью и далеко-далеко, на огромной высоте, увенчанные снегом. Над головой парил кондор, ущелье Урубамба было затоплено золотисто-голубым сиянием утра. Однако внизу не заметно ни железнодорожных путей, ни станции. Единственная дорога, которую он видит, проходит здесь, и она построена инками.
Платформа, на которой он стоял, была соединена нисходящим мостиком с возвышающейся над рвом стеной. Внизу на многие акры раскинулся город: сухая кладка каменных зданий, лестницы, террасы, площади. Постройки лепятся друг к другу и цепляются за скалы; они массивны, как сами горы. И если вершины как будто сошли с полотен китайских художников, то все рукотворное наводит на мысли о средневековой южной Франции. Но это лишь поверхностное сходство: тут все чуждо европейской культуре, наделено собственной уникальной душой.