Год выкупа

Андерсон Пол Уильям

Свет в дверном проеме вдруг померк. Это Луис Кастелар ворвался в комнату, с яростью размахивая клинком.

Сложился пополам, рухнул, задергался в конвульсиях охранник. Вместо вопля из его рассеченного горла вылетали струи крови. Райор уронила пульт кирадекса и схватилась за пистолет. Но испанец уже был рядом. Его левый кулак врезался женщине в челюсть. Она отлетела к стене, осела на пол, глядя на конкистадора широко раскрытыми глазами и не имея сил шевельнуться.

Снова пропел клинок. Вараган был уже на ногах, с невероятной ловкостью он уклонился от удара, способного развалить его надвое.

Но комната была слишком мала, чтобы предводитель экзальтационистов смог проскочить к выходу.

Кастелар сделал выпад. Вараган схватился за живот, между пальцами просочилась кровь. Он привалился к стене и закричал. Не теряя времени, испанец добил его. А потом сорвал шлем с Тамберли и швырнул на пол. Американец воскрес, как привядший росток под долгожданным дождем.

— Надо бежать отсюда! — рявкнул Кастелар. — Снаружи тот адский конь!

Тамберли кое-как выбрался из кресла, ноги едва держали его. Конкистадор обхватил американца свободной рукой. Спотыкаясь, они выбрались из здания. За стеной ждал темпороллер. Тамберли с трудом залез на переднее сиденье, Кастелар запрыгнул на заднее. Через ворота во внутренний дворик вошел человек в черном. Завидев беглецов, он закричал и схватился за оружие. Тамберли ударил по пульту.

11 мая 2937 года до Рождества Христова

Темпороллер камнем полетел вниз. Удары ветра усилились, руки судорожно зашарили в поисках управления гравитационным двигателем. Наконец тот ожил, падение прекратилось. Тамберли мягко и бесшумно посадил машину.

И тут его затрясло, перед глазами поплыли клочья мглы. Но шоковая реакция была недолгой. Вскоре он осознал, что рядом на земле стоит Кастелар и острие испанской шпаги зависло в дюйме от горла.

— А ну слезай с ведьминой метлы! — взревел Кастелар. — Медленно! И руки держи кверху. Никакой ты не монах. Сдается мне, ты колдун, тебя надо привязать к столбу и сжечь. Ладно, с этим мы еще разберемся.

3 ноября 1885 года

Двухколесный экипаж перевез Мэнса Эверарда от здания «Дэлхаус энд Робертс» — лондонской базы Патруля Времени в этом пространственно-временном интервале — к дому на Йорк-плейс. Эверард вышел из кеба в густой желтоватый туман, поднялся на крыльцо и повернул ручку дверного звонка.

Горничная впустила гостя в переднюю, облицованную деревом. Он протянул визитную карточку. Служанка удалилась на минуту, а вернувшись, сказала, что миссис Тамберли будет рада его принять.

Он оставил на вешалке пальто и шляпу и последовал за женщиной.

Отопление в доме не справлялось с холодом и сыростью, и Эверард порадовался тому, что одет как джентльмен викторианской поры. Раньше он находил такой наряд ужасно неудобным. Вообще же в эту пору жить одно удовольствие — при условии, что у вас есть деньги и крепкое здоровье, а внешность позволяет сойти за англосакса и протестанта.

Гостиная понравилась Эверарду: газовые светильники, шеренги книг на полках, комнатных украшений не больше, чем нужно. В камине тлели угли. Хелен Тамберли стояла у огня, словно тот служил для нее источником не только тепла, но и душевных сил. Невысокая рыжеватая блондинка была одета в длинное вечернее платье, подчеркивавшее фигуру, которой, несомненно, позавидовали бы многие женщины. А безупречный литературный английский в ее устах звучал словно музыка.

Впрочем, сейчас ее голос дрожал.

— Здравствуйте, мистер Эверард. Пожалуйста, присаживайтесь. Не угодно ли чаю?

— Спасибо, мэм, но если вы сами не будете пить, то и мне не надо. — Гость не пытался скрыть американский акцент. — Вскоре сюда явится еще один человек, вот после беседы с ним я не откажусь от чашки чая.

— Как вам угодно. — Хозяйка кивком отпустила служанку, и та ушла, оставив дверь приоткрытой. Хелен Тамберли затворила ее и, чуть улыбнувшись, произнесла: — Надеюсь, Дженкинс будет не слишком шокирована.

— Смею предположить, она успела привыкнуть здесь к некоторым странностям. — Эверард решил не уступать хозяйке в сдержанности. — Мы стараемся вести себя не слишком вызывающе, а с некоторой эксцентричностью люди способны мириться. Будь мы здесь аристократами, а не просто обеспеченными буржуа, могли бы позволить себе любые вольности. Но какой смысл мозолить обществу глаза?

Хелен прошла по ковру и стала рядом с гостем, прижав к бокам кулачки.

— Довольно об этом, — с горечью произнесла она. — Вы же из Патруля? Оперативник? Что-то со Стивеном? Конечно, как же иначе. Рассказывайте.

Эверард, не боясь подслушивания, продолжал говорить на английском. Наверняка этот язык хозяйке было легче воспринимать, чем темпоральный.

— Да. Но мы пока ни в чем не уверены. Он пропал. Никаких вестей. Конечно же, вы помните, что ему предстояло показаться в Лиме в конце тысяча пятьсот тридцать пятого года, через несколько месяцев после того, как Писарро основал этот город. У нас там пост. Мы провели тайное расследование и выяснили, что брат Эстебан Танаквил исчез двумя годами ранее, в Кахамарке, при загадочных обстоятельствах. Повторяю, он исчез. Не погиб в результате несчастного случая, драки или чего-нибудь в этом роде. — И патрульный холодно добавил: — Что очень сильно осложняет задачу поиска.

— И что, никакой надежды?! — воскликнула она.

— Я этого не говорил. Не могу ничего обещать, но Патруль использует все свои чертовы средства… Ой, простите.

Она выдавила смешок:

— Ничего страшного. Ведь вы из того же интервала, что и Стивен, а там, как я слышала, в выражениях не стесняются.

— Да, мы оба родились и выросли в Соединенных Штатах, в середине двадцатого века. По этой причине меня и попросили расследовать исчезновение вашего мужа. Возможно, общее прошлое даст мне пищу для каких-нибудь полезных идей.

— Вас попросили? — тихо произнесла она. — Никто не может приказывать агенту-оперативнику. Никто, кроме данеллиан.

— Ну, не совсем так, — смущенно проговорил Эверард.

Иногда высокий статус, позволяющий работать не в одном пространственно-временном интервале, а во всех пластах истории и уголках мира, а при необходимости действовать на свой страх и риск, казался ему незаслуженной роскошью. По натуре он был неамбициозен и аскетичен.

— Хорошо, что вы так считаете. — Хелен с силой заморгала, сдерживая слезы. — Пожалуйста, сядьте. Курите, если угодно. Может, все-таки не откажетесь от чая с печеньем? Или от рюмочки бренди?