Годин
Шрифт:
– И как… началась?
Алексей сглотнул:
– Не очень. Сегодня был первый экзамен… Сдал… на тройку…
Отец кивнул:
– То, что сдал, это уже хорошо. Ну, а то, что на тройку… Будем считать: первый блин комом. Это тебе не школа, из которой ты одни четверки-пятерки таскал. Теперь, после тройки, поймешь, что в институте другой уровень, готовиться нужно серьезно. Так что учтешь все и сдашь остальные экзамены лучше. Так – нет?
Сын ответил не сразу:
– Наверное.
– Не «наверное», а подготовишься! В общем, не расстраивайся, а лучше готовься. Так ведь, мать?
Та продолжала молча
– Я пойду покурю и «Комсомолку» дочитаю. Наши первый в мире автоматический грузовик на орбитальную станцию отправили. Или отправляют… А ты, Леш, ложись сегодня спать пораньше, завтра с новыми силами соберешься, и все у тебя получится.
– Все получится, сынок, – подала наконец голос и мать, когда отец вышел из кухни.
Алексей хотел было возразить, вернуть отца на кухню, но тоже встал из-за стола, немного подумал и кивнул:
– Спасибо, мама.
Он прошел через большую комнату мимо скрывшегося за газетой отца и сидящей на диване сестренки. Лиля рисовала в альбоме цветными карандашами с экрана черно-белой «Ладоги», которая тихо бормотала какой-то передачей о сельском хозяйстве. Желтое солнце, красный трактор и почему-то синяя пшеница.
Зайдя к себе, прикрыл дверь и включил «Иней». Этот катушечный транзисторный магнитофон ему подарил отец на день рождения. Прежде Алексей крутил на ламповой «Ригонде» родительские пластинки в 33 и даже 45 оборотов. Слушал Утесова, Шульженко, Русланову, Бернеса… Многие песни запомнил наизусть:
«По Муромской дорожке стояли три сосны.Со мной прощался милый до будущей весны.Он клялся и божился одну меня любить.На дальней на сторонке одною мною жить…»«Ты ж одессит, Мишка, а это значит,Что не страшны тебе ни горе, ни беда!Ведь ты моряк, Мишка, моряк не плачетИ не теряет бодрость духа никогда!..»«Поет морзянка за стеной веселым дискантом,Кругом снега, хоть сотни верст исколеси.Четвертый день пурга качается над Диксоном,Но только ты об этом лучше песню расспроси…»Когда у него появился магнитофон, то радиола была забыта. Теперь Алексей мог слушать то, что не продавалось в музыкальных отделах универмагов, то, что совершенно бесплатно переписывали по всей стране друг у друга родственники и друзья: Высоцкого, Северного, Галича… А еще в его жизни появились Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd…
Глянув на уже вовсю бушующую за окном метель, поставил бобину с Boney M, заправил пленку и нажал на кнопку: зазвучала бодрая песня на английском языке. Алексей не дослушал. Поменял на любимый Deep Purple, но после первой же песни остановил запись: тяжелый рок был в этот вечер слишком тяжелым. Поставил Высоцкого:
«Жил я славно в первой третиДвадцать лет на беломОдна песня сменяла другую. Алексей слушал их уже в который раз. Положив руки на стол, а на них голову.
«Протопи ты мне баньку, хозяюшка,Раскалю я себя, распалю.На полоке у самого краюшкаЯ сомненья в себе истреблю…»На глаза наворачивались слезы. Вскоре они хлынули потоком, тело его судорожно затряслось.
«Сыт я по горло, до подбородка.Даже от песен стал уставать.Лечь бы на дно, как подводная лодка,Чтоб не могли запеленговать…»Через несколько минут он перестал дрожать, вытер слезы. Легче не стало. Вздохнул. И тут открылась дверь, заглянула мама:
– Поздно уже. Выключай музыку. Ложись спать!
– Хорошо!
Алексей выключил магнитофон, встал. Потянул было с себя рубашку, но остановился, снова вздохнул и вышел в большую комнату. Лиля уже спала: ей стелили на диване, так она на нем и росла без перехода от маленькой кроватки к большой. Отец у форточки докуривал последнюю перед сном папиросу. Мама только что вышла с кухни:
– Выключаем свет? – посмотрела на Лилю, которой, впрочем, ничто не мешало.
– Выключай! – загасил папиросу в пепельнице отец и, кашлянув, добавил:
– Пошли к себе.
От керамического завода они получили на семью эту двухкомнатную квартиру в Дальнедорожном. В десятке микрорайонов города жило почти двести тысяч человек, работавших на нескольких местных предприятиях. Многие из дальнедорожцев годами стояли в очереди на жилье. Годины жили втроем в «однушке» и еще несколько лет после рождения дочери вчетвером, пока наконец не подошла их очередь на улучшение жилищных условий и они не перебрались в эту «двушку-хрущовку» в панельной, типовой в их микрорайоне, пятиэтажке.
Сначала родители спали в гостиной – большой проходной комнате, а Алексей с Лилей в детской, тоже не маленькой. Но потом в ходе ремонта стену во второй комнате, примыкавшей к кладовке, перенесли. У родителей получилась своя темная спальня, у Алексея – небольшая каморка с окном, в которую входили кровать, шкаф и письменный стол. За ним, в свою очередь, занималась днем и Лиля. В семье договорились, что когда дочь подрастет и если трехкомнатную квартиру получить не удастся, то они с братом поменяются местами.
– Подождите! – остановил родителей Алексей. – Я вот что хотел сказать…
– Ну, – кивнул отец, – говори!
Алексей выдохнул:
– Я больше не пойду на занятия!
– Что? – не поняла мать.
– Как это не пойдешь?! – Изумленно посмотрел отец.
Алексей выпалил на одном дыхании:
– Мне не нравится учиться в педагогическом. Не хочу быть троечником. Не хочу заниматься нелюбимым делом. Не хочу быть плохим специалистом. Не мое это дело. Не хочу обманывать ни себя, ни вас, ни людей. Лучше бросить сейчас на первом курсе…