Годсгрейв
Шрифт:
Что, если у нее ничего не выйдет?
Что, если она недостаточно сильна?
Что, если этот гамбит действительно глупая идея, как предупреждал Мистер Добряк?
– Шевелись! – раздался крик, сопровождаемый ударом кнута по спине.
В который раз стиснув зубы, Мия повиновалась.
После короткой поездки в фургоне она ступила во внутренний двор Вороньего Гнезда. Сердце заныло в груди. Крепость выглядела так знакомо; пейзаж, звуки… Черная Мать, даже запах – ничего не изменилось! Кроме одного: на охристых каменных стенах, где когда-то парила Ворона
«У меня решительно дурное предчувствие насчет этого…»
Нахлынули образы из детства, смешиваясь с воспоминаниями о кончине ее родителей. Ее отец, повешенный вместе с генералом Антонием на глазах улюлюкающей толпы. Ее мама и брат, погибшие в Философском Камне. В глубине души Мия всегда знала, что этот замок больше им не принадлежит, что это уже не ее дом. Но видеть цвета ублюдка Рема на стенах, даже после того, как она его прикончила… Мие казалось, будто земля закачалась под ногами. Желудок взбунтовался, накатило грязное, тошнотворное чувство. И все же у нее не было времени размышлять о гибели своей старой семьи.
Ведь ее уже ждала новая.
Они выстроились в ряд, словно ожидающие поверки легионеры. Тринадцать мужчин и две женщины, одетые в набедренные повязки и металлические доспехи с кожаными вставками – наплечники, поножи для голеней и тому подобное. Мокрая от пота кожа блестела в свете двух горящих солнц, придавая им вид бронзовых статуй. Мужчины и женщины, которые сражались на аренах «Венатуса», выживали и погибали под вопли охмелевшей от крови толпы.
Гладиаты.
Когда донна Леона вышла из фургона, они ударили кулаком в грудь и прокричали все, как один:
– Домина!
Леона прижала пальцы к губам и послала им воздушный поцелуй.
– Мои Соколы, – улыбнулась она. – Вы выглядите великолепно.
Экзекутор щелкнул кнутом и приказал Мие и ее товарищам вылезти из фургона. Сидоний, как обычно, протолкнулся первым. Маттео снова улыбнулся и уступил ей дорогу. Мия спрыгнула на землю и почувствовала на себе пятнадцать пар глаз, изучающих каждый сантиметр ее тела. Увидела скривившиеся губы, насмешливые взгляды. Но гладиаты были вышколены, как солдаты, и не смели проронить ни слова в присутствии своей госпожи.
– Знакомство я оставляю на тебя, экзекутор, – сказала донна Леона. – У меня назначен очень длительный прием ванны и просмотр гроссбуха.
– Ваш шепот – моя воля, – итреец поклонился.
Женщина вошла под высокую каменную арку и скрылась в крепости за ней. Мия проследила за ней взглядом, наблюдая, как та общается со слугами, как двигается. Леона немного напоминала ее мать, Алинне. Она б…
Хрясь!
Щелканье кнута экзекутора заставил полностью переключить ее внимание.
Мужчина стоял перед ними со своим орудием в одном руке. Другой он, нагнувшись, зачерпнул горсть охристой земли и позволил ей медленно просыпаться сквозь пальцы. Он посмотрел Мие и остальным новоприбывшим в глаза и произнес голосом, напоминавшим трение камня о камень:
– Что я держу в руке?
Мия сразу же разгадала его уловку. Ощутила ее в голодных взглядах гладиатов, стоявших за спиной экзекутора. Она была новенькой в этой игре, но не настолько глупой, чтобы повестись на…
– Песок, экзекутор, – ответил Маттео.
Хрясь!
Кнут взметнулся в воздух между ними и оставил кровавый порез на груди Маттео. Юноша попятился, его миловидное лицо исказилось от боли. Гладиаты дружно осклабились.
Мия изучала бойцов, оценивающе разглядывая их одного за другим. Самому старшему не могло быть больше двадцати пяти. На щеке каждого значились два пересекающихся кольца – рабское клеймо гладиата. Все поражали своей физической мощью: горы мышц и блестящая кожа. Но в остальном они отличались друг от друга так же, как железо и глина.
Она заметила двеймерку с такими длинными дредами, что они почти доставали до земли. Татуировки, которые обычно двеймерцы наносили на лица, покрывали все ее тело, струясь по смуглой коже, как черные водопады. Рядом стояла ваанианка примерно того же возраста, что и Мия, со светлыми волосами, собранными в пучок, и ярко-зелеными глазами. Она была босой и казалась чуть ли не щуплой на фоне своих коллег. Мия надеялась увидеть в глазах этих девушек намек на солидарность или сочувствие, но обе смотрели сквозь нее, словно она была сделана из стекла.
– Что я держу в руке? – повторил экзекутор.
Мия хранила молчание, живот продолжало крутить. Она сомневалась, что на вопрос экзекутора существовал правильный ответ, а даже если его и дадут, вряд ли он это признает. Зато она была уверена, что одному из двух рабов, с которыми она прибыла, хватит глупости, чтобы…
– Славу, экзекутор, – ответил Сидоний.
Хрясь!
Гладиаты захихикали, когда Сидоний упал на землю, зажав рукой треснувшие и окровавленные губы. Экзекутор владел своим кнутом, как боец караваджо – рапирой, и одарил итрейца ударом прямо по его болтливому рту.
– Ты – ничто, – прорычал экзекутор. – Не достойный даже того, чтобы слизывать дерьмо с моих ботинок. Что ты знаешь о славе? Это гимн песка и стали, сотканный руками легенд и воспетый ревущей толпой. Слава – это территория гладиатов. А ты кто? – его губы скривились. – Ты самый обычный раб.
Мия обратила взгляд своих черных глаз на выстроившихся в ряд улыбающихся мужчин.
Они были пестрой шайкой, и каждый – размером с медведя. Ее внимание привлек симпатичный блондинчик – его сходство с ваанианкой было очевидным, и Мия сделала вывод, что они, скорее всего, родня. Дальше стоял гигантский двеймерец, борода которого заплетена так же, как дреды, красивые татуировки на лице омрачало рабское клеймо. Дородный лиизианец, чье лицо напоминало упавший на пол пирог, раскачивался на пятках, будто не мог долго стоять на месте. А первым в ряду стоял высокий итреец.