Годы и дни Мадраса
Шрифт:
По широкой лестнице я поднимаюсь на второй этаж. Вежливый клерк с безукоризненным пробором-ниточкой почтительно склоняет голову.
— Старший клерк мистер Унникришнан? Пожалуйста, вторая дверь направо. Вы первый раз в здании нашей фирмы? Не беспокойтесь, я вас сейчас проведу.
Он вводит меня в большую светлую комнату. Над потолком бесшумно вращаются фены. Легкий морской бриз шевелит бумаги, лежащие на письменном столе. Из-за стола поднимается мистер Унникришнан, старший клерк. Улыбка гостеприимного хозяина приклеена к лицу. Однако глаза смотрят настороженно и выжидающе.
— Чем могу быть полезен?
Я объясняю.
— Бэкингемская и Карнатикская фабрики? Значит, вы ими интересуетесь? Ну что же, садитесь, поговорим. Вы знаете, это крупнейшие текстильные фабрики Индии, гордость
— Нет, из Советского Союза.
На какую-то долю секунды глаза старшего клерка становятся задумчивыми.
— Ну да, конечно, — спохватывается он, — конечно, вам будет интересно. Мы постараемся это устроить. Нас недавно посетил герцог Эдинбургский.
Мистер Унникришнан нажимает кнопку звонка. Появляется тот же клерк с пробором-ниточкой.
— Пожалуйста, принесите мадам наш буклет.
Я перелистываю глянцевые страницы буклета и рассматриваю цветные фотографии.
— Вот, — подсказывает мне мистер Унникришнан, — его королевское высочество герцог.
Я вижу эскорт автомобилей, двигающихся между заводскими корпусами. Дорога пустынна, и только полицейские в красно-синих тюрбанах вытянулись у стен. Вот мистер Хантер, председатель компании, пожимает высочайшую руку. Этой чести удостаивается мистер Лоу, директор компании. Потом все трое сняты на фоне низкой спортивной машины с королевским штандартом. Я вижу Филиппа Эдинбургского около начищенных станков, рядом с белоснежными кипами хлопка, рассматривающего штуки готовой ткани. Он окружен элегантно одетыми джентльменами и их женами, ловящими каждый взгляд его королевского высочества. И наконец, прощальный взмах владетельной британской руки.
— Ну как? — спрашивает мистер Унникришнан. — Мы можем вам показать фабрики, как и герцогу. Нам нечего скрывать.
— Простите, я не герцог. Мне бы хотелось посмотреть фабрику по-иному. Ни на одном снимке я не видела тех, кто работает у ваших станков.
— Вы имеете в виду рабочих?
— Да.
— Ах, эго! — длинные пальцы старшего клерка делают в воздухе какой-то неопределенный жест. — Вы считаете, что это необходимо? Хорошо, мы об этом подумаем. Я как-то не учел ситуации сразу. — И он выразительно смотрит на меня.
Мистер Унникришнан думал долго. Так долго, что мне окончательно стало ясно — я не герцог Эдинбургский. Мне не отказали. Нет. Помилуйте. Мы же образованные люди. Мы все понимаем. Будьте добры, подождите. Уезжаете? Когда? Так, так.
Мне разрешили посетить фабрики через неделю после намеченного отъезда. Не можете? Очень сожалеем. Мы сделали все, что могли.
В конце концов фирма Бинни мне не указ.
…Низкое задымленное небо. Обшарпанные, с потеками стены приземистых длинных фабричных корпусов. Прокопченный асбест крыш. Жирная копоть наполняет воздух, плывет над фабричными дворами, оседает на тесных рабочих бараках, на глинобитных, крытых рисовой соломой хижинах. Здесь район трущоб. Около вонючей лужи возятся полуголые ребятишки. Исхудавшие женщины в застиранных сари стоят с медными кувшинами в очереди к колонке. Возле темных грязных харчевен толкутся мужчины. На них латаные рубашки и выцветшие шорты. Откуда-то слышится пыхтение и свистки паровоза. Вдоль узких пыльных улиц тянутся глухие стены складских помещений. Низкие каменные изгороди отделяют фабричные корпуса от рабочих кварталов. Оттуда, из корпусов, идет ритмичный, ни на минуту не затихающий шум. Временами в него врываются крики грузчиков, укладывающих тюки с тканями на ручные тележки. Раздается лязг железа. Тележки, груженные доверху тюками, медленно ползут от фабричных ворот к складам. Тяжелый жаркий воздух заполняет улицы. Так выглядит Перамбур, где расположены знаменитые мадрасские фабрики: Бэкингемская и Карнатикская — «Бэкингем энд Карнатик Миллз».
Перед каменным бараком, окна которого занавешены грязной мешковиной, на корточках сидит старик. Узловатые руки, покрытые коричневой морщинистой кожей, бессильно лежат на острых коленках. Слезящимися глазами он всматривается в сумрачную даль улицы. Я уже прошла мимо него, когда услышала за собой надтреснутый голос:
— Добрый день, мэм!
Я
— Фабрику смотрели? — поинтересовался он.
— Походила вокруг.
— А внутрь и не надо. Я сорок лет был внутри. В красильном отделении. Смотри: пар и краска мне выели глаза. Теперь плохо вижу.
— Вы здесь живете? — кивнула я на окно, завешанное мешковиной.
— Здесь, здесь, — подтвердил старик. — Вон мои внуки.
Два мальчика лет семи-восьми и девочка лет пяти гоняли в пыли тряпичный мяч.
— Родители их на работе. Теперь мой сын работает в красильном цехе. Я ничего уже не могу делать. Меня кормят, и то хорошо. Но на рис не всегда хватает. Всего 120 рупий. А нас семь человек. Да за квартиру надо отдавать 30 рупий каждый месяц.
— И все так здесь живут?
— Большинство. Но есть и победнее нас. Все они работают на фабрике. Работали, когда были англичане. Работают и сейчас. Тоже на англичан. Слышали о компании Бинни? Бинни — это великое имя. — Старик о чем-то задумался и, казалось, перестал меня замечать.
— Я пойду, — сказала я.
— Иди, иди, — вновь встрепенулся он. — Посмотри на фабрики. Они дают нам жизнь и отбирают ее. — Старик что-то забормотал и прикрыл глаза морщинистыми веками.
Бинни. Легкая каравелла на голубом диске земного шара. Миллионы ярдов отличной ткани. Безукоризненная вежливость клерков в свежих нейлоновых рубашках. Малиновый блеск лакированного автомобиля герцога Эдинбургского. Жирная копоть узких фабричных улиц. Сотни и тысячи изможденных людей, по гудку начинающих работу в душных зданиях цехов. Полуголодный старик со слезящимися глазами в пыли у обшарпанного барака. Это все Бинни. Великое имя…
Когда появилось это имя в Мадрасе, никто точно не помнит. В конце XVII века Томас Бинни торговал индийскими тканями. С тех пор члены семьи Винни регулярно стали наезжать в Мадрас. Чарлз Винни приехал в форт в 1769 году и стал секретарем наваба Валладжаха. Другой Винни, Александр, служил казначеем на корабле, принадлежавшем тоже навабу. Основатель фирмы, Джон Винни, был до 1801 года врачом при карнатикском дворе. Фирма возникла где-то в конце XVIII века, и деньги, полученные семейством Винни от навабов, сыграли в этом не последнюю роль. Компания долгое время занималась торговлей и держала корабельное агентство. Судьба Винни во многом напоминает карьеру Перри. Сначала торговля и ростовщичество, затем промышленное предпринимательство. Так же как и Перри, Винни хорошо оценили экономическую конъюнктуру в Индии. Дешевые рабочие руки и дешевое сырье. В 1877 году компания открыла Бэкингемскую хлопчатобумажную фабрику. Оборудование было завезено из Англии. Бэкингемской она была названа в честь английского губернатора герцога Бэкингемского. В 1882 году заработала вторая фабрика — Карнатикская. Компания не забыла тех, кому была обязана своим процветанием. И хотя навабы уже к тому времени принадлежали прошлому, их имя было увековечено на крупнейшей текстильной фабрике Мадраса. Каравелле фирмы Бинни благоприятствовал попутный ветер. Это был ветер высоких доходов, выгодных заказов и широких рынков. Кроме фабрик Бинни управляли плантациями и пароходными агентствами. Особенно бойко бежал парусный кораблик по рисованному полю глобуса во время первой и второй мировых войн. Фабрики Бинни выпускали обмундирование для армии, ткали парашютный шелк, шили солдатские палатки, делали одеяла и полотенца. Их здания разрастались, число станков увеличивалось, и только реальная заработная плата рабочих всегда сокращалась. Забастовки иногда заставляли пустовать низкие, душные помещения цехов и вынуждали бездействовать станки. Но вокруг было слишком много безработных. Стачечные комитеты не могли вырвать много из рук опытных хозяев компании.
Теперь обе фабрики занимают огромную территорию — 136 акров. 15 тысяч рабочих обслуживают их. По первому фабричному гудку спешащие толпы наполняют узкие улицы Перамбура. Люди идут полуголодные, в засаленной ветхой одежде. Этот путь они совершают изо дня в день. И изо дня в день как символ какой-то неизменности над фабричными воротами несется каравелла английской компании Бинни.
Ежегодно Индия покупает на 170 миллионов рупий тканей Бинни. Они так и называются «бинни». Ежегодно 50 стран мира ввозят эти ткани. Экспорт приносит фирме 25 миллионов рупий.