Годы и дни Мадраса
Шрифт:
Десятки и сотни миллионов рупий в руках иностранных дельцов. Перри, Бинни, Спенсер, Симпсон, Эддисон — вот далеко не полный перечень английских компаний Мадраса. Вывески их магазинов, фабрик, мастерских, транспортных агентств украшают добротные здания города. По вечерам неоновая реклама повторяет их имена. Имена тех, кто пережил Британскую Индию.
Порт. Сигналы опасности в мадрасской гавани
Гавань вплотную примыкает к Джорджтауну. Здесь с утра до вечера не утихает шум работ. Соленый ветер, несущий запахи далеких стран, свободно разгуливает по припортовым улицам. К воротам порта ведут основные магистрали города. Через груды сваленных на земле товаров, через рельсы узкоколейки вы пробираетесь к причалам. На небольшом пространстве
Мощные краны медленно опускают стальные щупальца в люки стоящих на рейде судов, и над головами работающих плывут ящики, тюки, мешки. Погрузку прибывших товаров в железнодорожные вагоны производят вручную. Изможденные и дочерна обожженные солнцем грузчики таскают на худых спинах тяжелые тюки. Тут же у вагонов часть товаров укладывается на обычные телеги, запряженные парой буйволов. Нередко в такую телегу вместо буйволов впрягаются два кули. Третий помогает им, толкая телегу сзади. Такие упряжки все время тащатся по дорогам от порта и к порту. Человеческий труд очень дешев. Портовики за изнурительный рабочий день получают одну-две рупии. Но не всегда кули могут найти даже такую работу.
Мадрас начинался с небольшого кусочка океана, забранного теперь в молы и причалы, обвитого стальными рельсами дорог. Порт долгое время был сердцем колониального города, его экономическим хозяином.
Гавань в Мадрасе — сооружение искусственное. Еще пятьдесят лет назад корабли бросали якорь в открытом море, а грузы и людей свозили на берег на шлюпках. Океанские валы затрудняли работу порта, и в 1868 году была сделана попытка создать гавань. Однако она потерпела неудачу: бурный океан смыл строившуюся стену. Только в начале нашего столетия была сооружена огромная гавань, массивные стены которой надежно защищали причалы от океанских волн. Акватория мадрасской гавани составляет 200 акров, а уровень воды колеблется между 34 и 37 футами.
Прошло время Ост-Индской компании и парусных фрегатов, остались в прошлом английские вице-короли и караваны судов, груженные индийским сырьем. У причалов порта не разгружают тюки с английским ситцем и обувью. Мадрас теперь принимает иные товары: железо, сталь, машины, уголь, химические удобрения. День и ночь к порту идут железнодорожные составы с готовыми изделиями, рудой, табаком, земляными орехами, кожами. Грузооборот порта растет с каждым годом. Сейчас он принимает и отправляет около 3 миллионов тонн различных товаров. Его конторы обслуживают ежегодно около 60 тысяч пассажирских рейсов.
В ноябре 1964 года из ворот форта выехала вереница машин и направилась к гавани. На передней машине, сопровождаемой мотоциклистами, развевался флажок премьер-министра Индии. Лал Бахадур Шастри приехал на церемонию открытия нового дока в мадрасской гавани. Док назвали именем Джавахарлала Неру — Джавахар-док. На его сооружение было затрачено 60 миллионов рупий. И вот наступил день, когда док начал действовать. За последнее десятилетие в мадрасском порту велись большие работы по его модернизации. Вступают в строй новые доки, причалы, растут здания складов, появляются новые механические мастерские. Многоэтажное здание пассажирского вокзала украсило в 1961 году портовые сооружения. Увеличивается число кранов, производящих погрузку и разгрузку. Территория порта растет, захватывая все новые участки океанского побережья. Строительные работы иногда прекращаются только во время циклонов.
Циклоны приходят, когда отступает муссон. Обычно это случается в ноябре — декабре. Тогда бушуют ураганы над побережьем и клокочет штормовой океан.
19 ноября 1964 года Мадрас был объявлен в опасности. Над ним нависли тяжелые черно-свинцовые тучи. Температура упала до +19 градусов по Цельсию. Редкие прохожие, зябко кутаясь в легкие плащи, спешили где-нибудь укрыться. Через каждые 5 —10 минут на затаившийся в напряженном ожидании город низвергались холодные потоки ливня. Регулярные рейсы самолетов были отменены. На мачтах в гавани развевались
Конечно, тем, кто видит циклон каждый год, может быть, и целесообразно укрыться в домах. А вот тем, для кого это было впервые, сидеть дома явно противопоказано. Я надела плащ и, преодолев поток, бушевавший у моего порога, вышла на улицу. Тихая и малонаселенная Колледж Роуд напоминала быстро несущуюся горную реку с порогами и водоворотами. Мой прорезиненный плащ моментально намок, и сквозь его швы внутрь беспрепятственно проникали холодные струи дождевой воды.
По безлюдным и залитым улицам города шли редкие автобусы, поднимая целые фонтаны брызг. За автобусами тянулись султаны водяной пыли. Ветер безжалостно трепал зеленые кроны кокосовых пальм, и они со стоном гнулись к земле. Временами вдруг неожиданно наступало затишье и дождь прекращался. Но эта тишина таила в себе что-то зловещее. Потом снова ураганный порыв ветра сотрясал город. Идти было трудно. Ветер забивал дыхание, и пробиваться сквозь его плотную невидимую стену становилось все тяжелее. Уже стемнело, когда я добралась до берега океана. Я не узнала так хорошо знакомого мне места. Там, где между набережной и кромкой воды была широкая полоса песка, теперь кипела и клокотала пена. По океану один за другим катили огромные валы. Казалось, океан встал на дыбы и рвется на город. Временами в ревущий грохот волн, шум ливня и завывание ветра врывалось неистовое и ритмичное кваканье тысяч лягушек. Создавалось впечатление, что над городом работает гигантская наковальня.
В минуту очередного затишья я услышала тонкий плач. У парапета, держа за руки двух малышей, стояла женщина. Намокшее сари плотно облегало ее худое тело, волосы в беспорядке рассыпались по плечам. Женщина в отчаянии прижимала к себе небольшой узелок, с которого капала вода. Все трое стучали зубами от холода и сырости. С трудом удерживаясь на ногах, я подошла к женщине.
— Амма, откуда ты?
— Оттуда, — она безнадежно махнула рукой в сторону океана.
Я вспомнила, что на берегу стояла деревушка рыбаков. Около тридцати легких хижин, крытых пальмовыми листьями. Теперь там бушевали волны. Несколько десятков вымокших и иззябших людей толпились у набережной. Жалкая груда домашнего скарба лежала на тротуаре. А в шипящих водоворотах крутились пальмовые листья, доски, алюминиевая кастрюля, тряпье и жалобно мяукающий котенок. Это было все, что осталось от деревушки. Седой сгорбленный старик на ревматических тонких ногах, вперив неподвижный взгляд в темноту, безостановочно повторял:
— Все взял океан. И дома, и сети, и катамараны.
И снова:
— Все взял океан…
В Майлапуре, там, где сотни хижин теснились по берегам вонючего городского канала, я увидела кричащих и плачущих людей. Стоя по колено в воде, они пытались выловить из бушевавшего канала остатки своего имущества. Призыв Мадрасского радио — «Укрывайтесь в домах до наступления темноты» — явно к ним не относился. Домов больше не было. Их снес ураган.
На площади перед Майлапурским храмом в беспорядке лежали вырванные с корнем деревья. Их поломанные ветви, подхваченные ветром, исчезали в темноте.
Около девяти вечера в городе погас свет. Сквозь рев разбушевавшейся стихии я услышала слабые удары колокола. Ему ответил второй. Потом третий. Звонили в церквах и храмах. Металлические языки колоколов, казалось, говорили: «Не за-блу-дись. Не про-па-ди. Не за-блу-дись. Не про-па-ди». Этот тревожный — звон как вестник бедствия наполнял погруженный в ураганную тьму город.
К рассвету буря стала утихать. Однако затопленный, измученный бессонной ночью Мадрас был еще во власти циклона. День принес неутешительные новости. Десятки людей погибли под развалинами рухнувших домов. В районах Джорджтаун, Кодамбаккам, Венкатесапурам, Пудупаккам снесены тысячи хижин. 30 тысяч горожан остались без крова. Госпитали переполнены ранеными. Расписание поездов нарушено.