Годы и войны
Шрифт:
Забегу вперед и скажу, что, побывав в Москве после битвы на Волге, я узнал, что Румянцев уже снят с поста заместителя Наркома обороны по кадрам. Обрадовало меня и известие о том, что формированием и укомплектованием войск руководит уже не Щаденко.
Организовался Донской фронт, его командующим был назначен К. К. Рокоссовский, а членом Военного совета А. С. Желтов. Меня назначили сюда инспектором кавалерии.
Когда я уезжал из города, он уже пылал сплошным огнем; никто не пытался тушить пожары - это было невозможно. Машину с пристани пришлось отослать обратно в штаб, сам я
Через день явился к Рокоссовскому и вскоре был послан в кавкорпус, который выполнял одну из самых ответственных задач, обороняя плацдарм на правом берегу Дона.
Приятно было увидеть бодрых и уверенных в своих силах конников. Спешившись, они сидели в окопах, а лошадей оставили на левом берегу. Несмотря на то что кавалеристы занимали широкий фронт обороны, на их счету уже было несколько отбитых атак. Этот удержанный конниками плацдарм сыграл важную роль в окружении и разгроме вражеской группировки.
В октябре 1942 года я был назначен в 24-ю армию заместителем к командующему Д. Т. Козлову, которого вскоре сменил И. В. Галанин.
Должность заместителя была не по моему характеру - с большей охотой я командовал бы дивизией. Но положение скрашивалось тем, что Галанин ни в чем не стеснял мою работу: он находился на КП; а я почти всегда в дивизиях. Там вместе с командованием соединений мы совершенствовали оборону, готовили людей к активным действиям, думали, как лучше организовать частные операции, чтобы выполнить задачи с меньшими потерями. А частных операций было в то время много.
24-я армия оборонялась фронтом на юг, между Доном и Волгой, правым флангом упираясь в Дон, а левым примыкая к 66-й армии. Частными операциями мы отвлекали резервы противника от Сталинграда и тем самым облегчали положение 62-й армии, которая оборонялась в самом городе.
Часто ночевал я в той или иной дивизии. В период затишья много командиров собирались, бывало, у меня в землянке и вели разговоры на различные темы. Я любил вслушиваться в то, что говорят они, и лишь потом высказывал свое мнение. Я был значительно старше их по возрасту, по опыту работы и партийному стажу, а потому считал своим долгом, когда возникал для этого естественный повод, дать совет, ответить на интересующие их вопросы. А жгучих, иногда недоуменных вопросов было много - ведь мы находились на Волге...
Помнится, однажды вечером, вернее ночью, в землянке, скудно освещенной коптилкой, разговор о значении взаимодействия и о взаимной выручке затянулся до двух часов. После горячих споров пришли к единому мнению: успех в любом бою достигается общими усилиями, и чем согласованнее действия всех родов поиск, тем быстрее и с меньшими потерями добывается победа.
Сплоченность, крепкая дисциплина, решительность и согласованность в действиях удесятеряют силы коллектива. Я привел случай, который сам недавно наблюдал.
Две роты одного батальона атаковали деревню, обе были встречены огнем противника. Первая рота залегла в ста метрах от деревни, на открытой местности, и за пять минут потеряла треть людей. Трудно сказать, что осталось бы от нее, если
Вторая рота поступила иначе. Встреченная огнем, она не залегла, а ускорила движение и ворвалась в деревню, потеряв лишь трех человек ранеными. Потом ее бойцы ударили во фланг взводу противника, который вел огонь по первой роте, и пленили его.
Две роты одной численности, а результаты действий совсем разные.
Мы подробно разбирали, кем, чем и как обеспечивается продвижение стрелковых и танковых частей, какова роль саперов, артиллеристов, авиации, связистов, службы тыла. Обсуждали реальные случаи взаимной выручки: как пулеметчик может помогать стрелку, стрелок - пулеметчику, артиллерист танкисту.
И так каждый вечер, где бы я ни остановился, командиры заходили ко мне: "А мы к вам на огонек". Мне эти беседы были очень дороги. Из командиров дивизий особо выделялись своим кругозором, знанием тактики, умением быстро и правильно оценивать сложившуюся обстановку и доводить свое решение до логического конца Н. И. Бирюков и П. И. Фоменко, которые успешно справлялись с задачами не только в оборонительных, но и в наступательных боях.
Но вот настала пора для общего наступления Донского и Сталинградского фронтов. Двинулась вперед и наша армия. Сжималось кольцо вокруг группировки Паулюса.
В один из пасмурных январских дней 1943 года я был в дивизии Фоменко. Два его полка наступали рядом, а третий полк был в отрыве, в трех-четырех километрах слева, и продвигался вдоль железной дороги.
От левого полка было получено донесение о занятии им железнодорожного разъезда. Через некоторое время командир дивизии с командующим артиллерией собрались охать туда. Поехал и я.
Втроем уселись в небольшую, но сильную машину и отправились лощиной без дорог. Снег был неглубокий. Мы ехали довольно быстро. Вдали и правее виднелась группа деревьев. Показывая на них, Фоменко сказал: "Это и есть тот разъезд, который захватил полк".
Вскоре мы подъехали к железнодорожной будке - от нее до разъезда было не более километра. Около будки увидели много аккуратно построенных и хорошо оборудованных землянок, нам захотелось их осмотреть. Мы остановили машину. Заходили в землянки по очереди. Чувствовалось, что они недавно оставлены противником. В последней увидели тяжелораненого немца, задали ему несколько вопросов, но он не мог внятно отвечать. Мы сосчитали, что его захватили в плен и оставили здесь.
Подошли к будке, осмотрели ее. Будку от разъезда отделял бугор, но через выемку вдоль полотна дороги он был виден. По обеим сторонам пути снег хранил следы сотен ног. Все говорило за то, что наши или на разъезде или за ним, и мы решили двигаться в том направлении прямо по полотну дороги.
Мы ехали тихо. И вдруг я увидел много темных точек. По направлению их передвижения было ясно, что это солдаты противника, мы находились от них метрах в четырехстах.
Едва я успел сообщить об опасности спутникам и приказать им выскочить из машины, как противник oткрыл огонь. Мы ползли по кюветам в сторону будки, перекликаясь через полотно, слыша удары пуль о нашу машину. Только когда скрылись за бугром, распрямили спины.