Годы испытаний. Книга 1
Шрифт:
– Стало быть, знаю,- уверенно ответил Еж.
– Не знал бы, не назначили бы меня наблюдателем.
– И он гордо поглядел на Андрея.
Как- то попалась ему в полковой библиотеке книга об иностранных самолетах. Он прочитал эту книгу и под ее впечатлением долго и упорно осаждал лейтенанта расспросами. После этого он прослыл во взводе знатоком типов иностранных самолетов и на тактических занятиях был постоянным наблюдателем за воздухом.
Вдруг группа самолетов развернулась в обратном направлении и стремительно снизилась на колонну батальона. Это произошло неожиданно. Бойцы
Но в тот же момент пронеслась команда: «Воздух!» Автомашины и повозки остановились на шоссе. Бойцы, рассыпавшись, бежали в лес. Воздух наполнился режущим воем и свистом…
Андрей, первым спрыгнув с машины, упал, но сразу вскочил и бросился к лесу. Еж кубарем скатился на землю и кинулся вслед за Андреем. Совсем близко послышался угрожающий свист. Ефим упал лицом вниз, но что-то сильное приподняло его с земли и бросило в кучу хвороста. Ефим больно ободрал лицо о ветки.
Повсюду раздавались взрывы; воздух наполнился шмелиным жужжанием осколков, на спину посыпались обломанные ветки, комья земли.
– Только бы миновало, только бы миновало!
– беззвучно шевелил сухими губами Еж.
Наконец взрывы стихли, по лесу хлестнул смертоносный свинцовый дождь. Это вражеские самолеты прочесывали его из пулеметов, пытаясь уничтожить все, что еще дышало и жило. Лес зазвенел, заохал, застонал, будто от боли.
«Ти- ди-ди-ди-ди… ти-ди-ди-ди», -запела совсем близко тяжелая пулеметная очередь. Ефим ощутил сильный удар по котелку, который лежал в вещмешке. «Ранило, что ли?» - мелькнула мысль, и он быстро ощупал себя. Но боли не ощущалось. Вскоре все стихло, и до слуха Ежа донеслась глухая, будто из-под земли, команда: «По машинам!»
Еж смачно выругался и побежал разыскивать свою машину. На дороге и в кювете горели разбитые автомашины, валялись трупы бойцов. У машин суетились санитары с носилками.
– Вот тебе и «наши»! У, сволочи фашистские!
– Еж погрозил кулаком в небо.
– Ты, гляди, напугаешь, попадают, - мрачно пошутил какой-то боец, проходивший мимо.
Ефим смущенно огляделся: все перепуталось, не поймешь, кто где. К нему подошел бледный Андрей. Ефим подскочил к нему, обхватил за плечи.
– Жив, Андрюша, а я уже думал… Где наши?
– Вон, у поваленной березы. У нас во взводе машину разбило, ту, в которой третье отделение ехало. Пять человек насмерть, а двух тяжело ранило.
– А из нашего отделения?
– Никого… Вот разве только тебя. Все лицо ободрано, точно ты с котами дрался. А что это у тебя из вещмешка пшено сыплется?
Еж быстро снял вещмешок.
– Вот, сукин сын, концентрат в пшенную кашу перетолок. Как же теперь без НЗ? У-ух, да тут сплошные потери.- В котелке зияли пробоины с острыми зазубринами по краям.- Дрянь дело, попортил немец посудину.
– Еж засунул котелок в вещмешок.- Для отчетности перед старшиной. Скажи ему, что фашист продырявил, не поверит, подумает - потерял…
И друзья направились к машине.
Взвод уже был в сборе. Поджидали только Андрея и Ежа. Лейтенант Миронов все эти дни был угнетен тяжелым известием о гибели Наташи. Он был замкнутым и угрюмым. Бойцы чувствовали, что он переживает, и не сердились, когда он был резок в обращении с ними. Он набросился на Ежа и стал его так ругать, что тот готов был провалиться сквозь землю.
– Опоздайте мне еще хоть раз, я вас под суд отдам как дезертира, - пригрозил он.
Еж недоумевающе пожал плечами, подумал: «Что же мне, стоять и ждать, когда бомбой накроет?»
– Ну и жизнь фронтовая: солдату и умереть некогда. Мне ведь, товарищ лейтенант, тоже не хочется так вот зазря голову терять…
И, несмотря на то, что Миронов был сердит, он не удержался и скупо улыбнулся.
Только собрались ехать, как мимо колонны пробежал запыхавшийся Дубров.
– Комбата Горобца осколком убило!
– крикнул он Миронову и побежал в голову колонны.
Командование батальоном принял старший лейтенант Аржанцев.
Дивизия Русачева по приказу командующего армией должна была войти в пригород Минска - Красное Урочище, пополниться там людьми, вооружением, боеприпасами и занять оборону.
2
Как только Канашову стало известно о смерти комбата Горобца и больших потерях батальона, он вызвал к себе начальника штаба полка Чепрака. Из его доклада Канашов понял, что в гибели комбата отчасти повинен Русачев. Он отпустил начальника штаба и тяжело задумался. Это было грозным предостережением: страшна цена ошибок на войне. Она наносит урон самым большим ценностям - жизни людей, которые доверены каждому командиру.
Ведь смерть бойца или командира не кирпич, разбитый по небрежности, не растраченные деньги, которые можно списать по акту, - материальные потери восстановимы, какими бы они ни были.
Другое дело - человек. Его гибель - безвозвратная потеря. Значит, такие командиры, как Русачев, сами того не понимая, помогают врагу наносить такой урон, который не всегда может причинить нам противник. Ведь не каждая пуля, снаряд, бомба попадает в цель, а вот каждый ошибочный приказ или промах приносит гибель людям, выводит из строя боевую технику и оружие, и при этом нередко в крупных масштабах. Таков случай и с батальоном Горобца. Люди, которые погибли бесцельно, могли бы при правильной организации наступления, обороны или марша жить и активно бороться с противником, а вот убиты они, и при этом враг не поплатился ничем. Но как предотвратить эти тяжелые бедствия, напоминающие чем-то стихийные, неотвратимо-жестокие действия природы? В армии действует железный закон: получил приказ - выполняй. Не выполнишь - сурово покарают, особенно в военное время.
«Неужели нет выхода из подобного положения?
– спросил себя Канашов. И сам ответил: - Есть выход. Что означает приказ, который ошибочен или вреден для войск? Это решение, принятое без учета обстановки и возможностей, А раз это так, то получивший этот приказ каждый боец, а особенно командир должен выполнять его не слепо, механически, а с учетом реальной обстановки, по-умному, больше проявлять полезной инициативы. Тем самым выполняющий приказ если не ликвидирует, то наверняка нейтрализует его некоторые нежелательные последствия.