Годы испытаний. Книга 2
Шрифт:
Миронов тут же начал читать письмо. Ляна описала подробно, как они с Наташей выходили из окружения, о том, как Самойлов вывез ее, раненную. Наташа осталась ожидать следующего рейса. Когда Самойлов прилетел за Наташей, то ее не нашел. «Но там были наши танковые части. И, по-видимому, - писала Таланова, - она ушла с ними…» Миронов представил себе Наташу - строгую, собранную, волевую. «Да, характер у нее отцовский… Но где она сейчас? Может, все же спросить у Канашова?»
– А я, Александр Николаевич, по твою душу, - сказал входивший комиссар полка Ларионов.
– Брат
Некоторое время они сидели молча, каждый думал о своем.
– Так что же будем делать с твоим братаном? Куда нам его?
– На сухощавом лице комиссара отражалось явное беспокойство. Он поправил рукой вздыбившуюся шевелюру.
– Подожди еще, Ларионов. Дай я его погляжу, что это за брат?
– Нет, тут и глядеть нечего. Я сразу, как увидел, - похож. Может, и не точно, но сходство есть. Да вон он стоит, - показал он пальцем в окно.
Миронов выскочил из землянки и направился ускоренным шагом. Сердце тревожно забилось. Тот, кого называли его братом, стоял к нему спиной. Высокий плечистый парень в темном гражданском пальто, в брюках навыпуск и в ботинках с калошами. На голове маленькая фуражка, как будто положена сверху на самую макушку. Он обернулся, почувствовал пристальный взгляд Миронова. Лицо мальчишечье, с редким светлым пушком, пробивающимся над верхней губой и на бороде. Карие глаза его радостно улыбались.
– Женька!
– Сашка!
Братья кинулись в объятия друг другу и расцеловались.
Почти три года прошло с того дня, как Саша ушел из дому служить в армию. Год воевал, и с тех пор они не виделись. Уходил он - Женя был еще мальчишкой, бегал в коротких штанах и любил играть с товарищами в войну.
Миронов внимательно осматривал брата с ног до головы. И ему не верилось, что перед ним родной брат, На ногах этого «мальчика» были ботинки сорок второго размера, и теперь Саше, чтобы глядеть на него, надо было поднимать подбородок кверху.
Вокруг них собрались командиры, пришел начальник штаба батальона. Все были рады этой встрече, будто и они встретились со своими родственниками. Братья тут же начали забрасывать друг друга вопросами, но Ларионов прервал их:
– Места лучшего не нашли, где бы поговорить? Идем, комбат, к тебе в землянку. С тебя причитается. Тут я с удовольствием поддержу компанию.
Миронов переступил порог и увидел готовый стол с закусками.
– Ну и Чайка, ну и проворный малый!
– покачал головой комиссар.
Миронов тоже смотрел с восхищением на своего ординарца.
Братья оглядывали друг друга, будто не верили себе.
– Ну, давай рассказывай, Женя, как ты ко мне добирался.
– До штаба фронта я добрался быстро, - сказал Евгений, - а вот в штабе армии никто мне толком не мог сказать, где ваш батальон. Но мне помог случай. Встретил я веселого младшего лейтенанта Ежа. «Кого, - говорит, - паренек, ищешь? Кто такой будешь?» Ну, я ему рассказал. Он пристроил меня на питание к себе. «Через три дня я получаю направление в дивизию, где твой брат служит, вот и поедем вместе». Вот и приехал я с ним.
Он помолчал и добавил застенчиво:
– Только мне, товарищи, похвалиться нечем. Я и в глаза еще ни одного живого немца не видел. Но я ворошиловский стрелок. На соревнованиях первое место взял. На курсах снайперов при учебном центре учился.
– Закончил курсы?
– спросил брат.
– Нет. Не мог больше в тылу отсиживаться. Отпросился поскорее на фронт. Тут и доучусь. Фронт - вот это школа! А в тылу сколько я фанерных щитов передырявил! Надоело… Каждый день до потемнения в глазах стреляли в фанеру. Обидно было: на фронте снайперов не хватает, а мы там детской забавой занимались. Товарищ у меня был - Виктор. Он сбежал с курсов и прислал мне письмо. У него уже одиннадцать фашистов на счету - представили к ордену Красной Звезды.
– А может, и зря, сынок, торопился. Доучился бы на курсах, раз дело у тебя хорошо пошло, - сказал Ларионов.
Это замечание комиссара задело самолюбие Евгения. «Не верит, думает, хвастаю. Ничего, я докажу ему…»
Евгений пробежал глазами по стенам землянки. Над койкой Миронова-старшего висело снаряжение и пистолет. Евгений встал рывком.
– Разреши пистолет, - спросил он у брата.
– Зачем?
– Разреши!
– Не стрельбу ли ты думаешь здесь показывать?
– спросил, улыбаясь, Миронов-старший.
– Ну, возьми.
Евгений осмотрел пистолет, достал из кармана пятак, подбросил его на ладони.
– С кем на пари? С первого выстрела… - Глаза его горели азартным огнем. Он встал, положил пистолет на стол, отошел и, повертев пятаком в земляной стене, оставил его там.
Комиссар недоверчиво улыбался, искоса поглядывая на комбата. Евгений попросил сидящих занять место у двери землянки, оттянул затвор пистолета, прицелился и выстрелил. Дым рассеялся. Все разыскивали глазами пятикопеечную мишень. В землянке запахло пороховой гарью.
Евгений положил пистолет на стол и быстрым шагом направился к стене, зажег спичку, поднял пятак, подбросил вверх, поймал и молча показал всем. Один край монеты, где прошла пуля, был рваным.
– Не стрелок, а фокусник!
– воскликнул комиссар.
– Ловко у тебя вышло, сынок. Снайпер, ничего не скажешь.
Пятак с рваным краем заходил по рукам. Начальник штаба похлопал Евгения по плечу.
– Товарищи, в нашем полку прибыло! Еще один снайпер. Выпьем за то, чтобы Евгений Николаевич дырявил фашистов, как он продырявил этот пятак.
Все потянулись к нему чокаться, а Евгений стоял, немного растерянный, смущенный, но довольный своим успехом.
Миронов- старший гордился младшим. В его глазах можно было прочесть: «Молодец, Женька, доказал всем, на что ты способен». Евгений теперь не сомневался, что его приняли в солдатскую фронтовую семью.
Тем же вечером Миронов-старший написал стихи, посвященные родному брату:
Любил войну он в детстве рисовать,
Любил в войну с мальчишками играть,
Как будто знал, что так тому бывать,