Годы нашей жизни
Шрифт:
Настоящее письмо пишу с убедительной просьбой к Вам и хочу, чтобы оно не было понято, как письмо авантюриста или искателя приключений, а как письмо искреннего рабочего, отдавшегося с молодых лет делу освобождения трудящихся.
Прошу удовлетворить мою просьбу и помочь мне уехать на помощь борющемуся Китаю.
Вам может показаться странным, что человек, знающий только русский и украинский языки, стремится ехать в страну, где он никого не поймет. Но в данном случае важнее всего быть преданным делу трудящихся. Кроме того, изучение незнакомого языка не так трудно, когда ты находишься среди народа, говорящего на этом языке.
Очень надеюсь, что с наступлением весны для меня найдется служба в Китайской армии под руководством Коммунистической партии Китая…»
В двадцать восьмом и в тридцатом он снова обращается:
«Прошу помочь мне уехать в Красную армию Китая… Просьба уже не первая. Я уже писал 10.III 1927 года. Убедительно прошу рассмотреть мою переписку.
Считаю, что смогу принести пользу, пребывая в Красной армии Китая…»
Спустя несколько лет, во время испанских событий, Майор Красной Армии 3. П. Выдриган убедительно просит разрешить ему отправиться волонтером в Мадрид.
«Народному Комиссару Обороны товарищу Ворошилову
15. XI 1936 года
Хочу помочь испанскому народу в борьбе за его свободу и демократию.
Заверяю Вас, что… не уроню дорогого и почетного звания гражданина СССР и командира РККА. Буду сражаться еще с большим знанием военного дела, чем сражался в период гражданской войны.
Прошу помочь мне вступить в ряды испанской народной армии…»
Горячая активная натура Захара Выдригана не знала покоя.
ПУШКА НА КОЛОКОЛЬНЕ
Меркнет небо за стеклом машины…
Они бы уже давно были на границе или даже во Львове. Но генерал на прощанье повторяет путь, пройденный дивизией.
…Он умылся и в Одере, и в Висле. Водитель хотел слить ему воду из походного термоса, но генерал черпал ее ладонями из реки. Струйки воды стекали по его загорелому лицу.
Захар Петрович не торопился. Он объезжал места недавних сражений, пункты, где были его КП и НП.
Теперь он заедет в польскую деревушку, лежащую невдалеке от дороги. Он хочет побывать в тамошнем костеле, с которым связано одно весьма любопытное событие.
В прошлом году, когда здесь шли бои, комдив, объезжая позиции, сделал строгий выговор командиру орудия Ивану Чухраю; его расчет оставил пушку на виду безо всякой маскировки.
— Пусть немец уже не тот, что был, но шапками ты его не закидаешь, а только снарядами.
К сожалению, предостережение генерала оправдалось раньше, чем он успел доехать до НП. Орудийный расчет Чухрая поплатился за беспечность. Фашисты подбили пушку. Артиллеристы отделались легкой контузией, но были в отчаянии, хотя вовсе не боялись наказания.
Через три часа начнется наступление. Они должны поддержать пехоту огнем, а пушка лежит искореженная. Сколько же из-за их разгильдяйства будет жертв? И как потом смогут посмотреть в глаза живым? Будь что будет: они попытаются искупить вину.
Действуя на собственный риск, расчет Чухрая задумал добыть вражеское оружие и стал пробираться в тыл. Не замеченные противником, они забрались в лесок. Здесь им встретились два жителя соседней деревушки. Поляки прятались и, поняв, кто перед ними, сообщили сведения, изменившие весь план Чухрая.
На колокольне костела у немцев зенитная пушка, а стерегут ее человека три. Когда наши поведут наступление, надо ударить из этой пушки в спину немцам. Остановка за небольшим — вовремя захватить костел. Поляки вызвались быть не только проводниками.
После всех неудач этого дня военное счастье должно было наконец улыбнуться смельчакам, решившимся на такое дело.
Обстрел с колокольни, начатый в решающий момент атаки, был губительным для врага.
Когда командир полка докладывал Выдригану, как все это было, он знал, что на другом конце провода гнев комдива по поводу самоуправства артиллеристов сменится чувством внутреннего одобрения. И он даже заикнулся о наградах, заслуженных расчетом.
— Сперва накажем, а потом наградим, — сказал комдив; за смелость он прощал многое.
Теперь на площади возле костела генерал, окруженный жителями, слушал эту историю, обраставшую легендарными подробностями. И пожимал руки старым полякам, которые тоже были ее участниками.
Из этой деревушки Захар Петрович поехал в Варшаву. Возле польской столицы навечно остались многие его воины. Генерал побывал на их могилах. Он долго ходил по братскому кладбищу у развилки варшавских порог. Читал знакомые фамилии. Иногда вынимал старый блокнот, что-то замечая в нем для памяти.
Постоит, положит цветок или травку.
В глазах — ни одной видимой миру слезинки. Всего горя не переплачешь. Где-то на просторах России ему предстоит найти еще две родные могилы. Отыщутся ли они?
ОТСТУПЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ, ПОСЛЕДНЕЕ
В тридцать первом он уже оплакивал своих сыновей. А через полгода ребята нашлись в Москве на Таганке. В детдоме имени Спартака они закончили школу, потом работали учениками сборщика на авиазаводе.
В тридцать девятом Саша ушел в армию, а Николая в сороковом взяли в летную школу.
С тех пор отец их больше не видел.
И Сашу, и Колю Выдриган больше помнил мальчишками, юнцами. В годы, когда сыновья пошли в люди, отец с ними был в разлуке.
Он многое пережил, но по-прежнему такой же неугомонный.
Узнав о боях с белофиннами, Выдриган сожалеет, что находится вдалеке от событий. Его искреннее стремление — на поле брани, в трудных сражениях доказать свою преданность партии, Родине.