Годы оккупации
Шрифт:
Беседа втроем о белемнитах, осьминогах, окаменелых морских ежах. В том увлечении естественными науками, которое представляет собой одну из лучших черт XIX века и которое сейчас ослабевает или принимает технические черты, крылось много потаенной теологии. «Космос» и другие журналы, которые приходили по субботам, имели кое-что общее с нравоучительными сочинениями и сборниками проповедей для домашнего чтения. Надобно читать Брокеса, чтобы разглядеть в них старинные, задушевные корни.
Глиняный карьер, невзрачное место. Но сегодня его серые, потрескавшиеся стены были усеяны, как звездами, тысячами цветков мать-и-мачехи, все так и горели золотом.
Книги, написанные так концентрированно, что во время чтения приходится делать перерывы. Нужна передышка, нужно выйти из комнаты, выйти из дома. Иначе от этого чтения сгоришь, истаяв,
Впрочем, иногда такое случалось со мной и от общения с людьми. Мне требовалось иногда выйти за дверь под предлогом, будто мне что-то понадобилось в соседней комнате, и немного побыть там одному.
Иерархия дружб соответствует иерархии тайн. Для того чтобы сообщить нечто неделимое, нужно стать единым целым.
В холодный, дождливый день я отправился с Розен-кранцем в Кёнигслуттер, чтобы навестить образовавшийся там дружеский кружок. Мы собирались совершить экскурсию в буковые леса Эльма, но погода стояла слишком уж ненастная. Поэтому мы остались у Тило Маача; он — учитель, художник, переводчик, библиофил и археолог, вдобавок ведет запись сновидений, в то же время являясь центральным звеном дружеского общения.
Беседы о ботанике со старым буровым мастером, который знает в лесу места, где растут орхидеи, и уже много лет туда ходит. Среди них есть такие виды, которые десятилетиями прозябают под землей, так что создается впечатление, что они вымерли, а потом нежданно-негаданно вдруг снова зацветают.
Затем посещение собора, строительство которого было начато в 1155 году Лотаром Зуплинбургским. [157] Рядом с его захоронением там можно видеть надгробия его супруги Рикенцы и Генриха Гордого, [158] его сыном был Генрих Лев. [159] Крытую галерею украшают колонны тонкой работы и разнообразной формы, которые напомнили мне Монреале.. [160] Вход сторожат два льва. Полукруг абсиды украшен охотничьим фризом магического вида, над ним располагается классический орнамент из листьев аканта. В глаза зверей и охотников вставлены свинцовые шарики. Во дворе растет гигантская липа, самая большая из всех, какие я когда-либо видел. Во время цветения она сама похожа на благоухающий, гудящий собор.
157
Лотар III, граф Зуплинбургский, ум. в 1137, с 1106 г. — герцог Саксонский, в 1125 г. избран королем, с 1133 г. — император Священной Римской империи
158
Генрих Гордый (ок. 1108—ум. 1139 г.) — герцог Баварский, 1137 г. — также герцог Саксонский.
159
Генрих Лев (1129–1195) — герцог Баварский и Саксонский (Вельф), завоеватель славянских земель к востоку от Эльбы, основатель Любека.
160
Монреале — деревня в Арманьяке, где находятся руины церкви романского стиля около XIVв
После обеда мы осматривали окаменелости, которые г-н Клагес за долгие годы собрал в районе Эльма и в местах, по которым он путешествовал. Они были разложены в плоских ящичках на подстилке из красного бархата. Особенно поразила меня серия раков, аккуратно очищенных от каменной оболочки. Белые кувшинки Эльма так и светились, словно бутоны мраморных магнолий; я получил одну на память. Мы любовались ленточными агатами, отпечатками низших животных на золнгофском сланце, аммонитами, вычеканенными, как толстые золотые монеты. Но первое место по праву принадлежало окаменелым шишкам хвойных деревьев из Калифорнии, которые были представлены в поперечных срезах. На гладко отполированной поверхности просвечивали венчики светлых зерен. В этой красоте есть что-то переворачивающее душу, точно стрелой поражающее наше сердце. Мы закрываем глаза от чересчур яркого блеска, падающего на эти сокровища оттуда, где они чеканятся. Нам доступно только созерцать его слабый отблеск в зеркале бренной красоты; в своем чистом виде он был бы для нас смертоносен.
Затем мы еще заглянули в мастерскую одного скульптора и побеседовали с врачом больницы для душевнобольных, расположенной
На обратном пути мы сделали остановку возле луга, на котором четыре аиста с важным видом занимались охотой. Яркие ленты из лютиков окаймляли заболоченные канавы; великий золотых дел мастер окружил этой рамкой поля фиолетовой эмали, потому что на лугу цвел сердечник на длинных ломких стебельках. Существуют такие мотивы, которые в царстве живописи доступны только импрессионизму. Наверное, к ним относятся и букеты из подобных цветов — сплошная дымка, нежная, как благоуханное облачко, для передачи которой требуется проникновенное осознание бренности. Для того чтобы справиться с этой задачей, нужно участие декаданса. У всякой культуры есть множество подъемов и спадов. В пластическом выражении она может что-то потерять, зато усилиться в своих химических возможностях, в способности духа вступать в тончайшие связи с материей.
Вечером мы уже были в Кирххорсте. Это был день, наполненный людьми, картинами и плодотворными впечатлениями. Сейчас, когда далекие путешествия невозможны, надо бы мне почаще делать поездки в маленькие городки Нижней Саксонии. Там таятся богатства, о которых мы и не подозреваем.
В самом сердце змеиного царства. Животные были темной окраски, черные по бокам и с синей полосой вдоль хребта. У других кожа состояла, как мне не раз приходилось наблюдать, из чередующихся черных и светлых чешуек. Мы стояли в кухне, одна из змей проползла под ногами матери. При виде другой я высказал пожелание иметь костюм такого же рисунка, как кожа этого животного. Отец тоже был там, но где-то в тени. Мать стояла слева от меня, отец — справа.
Такие сновидения — как образное высказывание оракула, это испытание на жизненную силу, они приоткрывают перспективу будущего, обнаруживают тайное. Этому отвечает их напряженность, та зачарован-ность, с которой их смотришь. Тебе дается заглянуть немного в кухню. Если с этим связано чувство страха, это означает дурное предзнаменование.
К вопросу морфологии. Змея в плане исторического развития появилась позже, чем родственные ей животные с ногами; на это указывают не только остаточные признаки таза. Тем не менее она принадлежит к первоначальным формам, является абсолютным животным. В классе рептилий развитие ближе всего восходит к этому прообразу, существующему вне времени. Во многих отрядах в ходе его наметилось нечто подобное, так, например, у простейших, рыб, червяков, динозавров.
Это может служить указанием на то, что мир животных, очевидно, имеет некий более высокий аспект, чем филогенетический. Как и в истории человечества, здесь есть признаки такого развития, которое, несмотря на несовпадение во времени, направлено к одной и той же цели, и тем самым говорит о духовном и морфологическом родстве, которое стоит выше естественного кровного родства. Подобно тому, как богиня может быть выполнена скульптором из бронзы, глины или мрамора, идея рыбы может с большим или меньшим приближением воплощаться в ихтиозавре, нарвале или акуле. Сама идея существует незримо. Материя и род — это воск в руке творца. Цель всегда присутствует; развитие же плетет вокруг нее свои арабески. Правда, эта мысль возможна лишь при условии освобождения от линейного времени. Там, где кончается время, поднимается из своей бездны первозмея.
«Гелиополис». Закончил «Возвращение с Гесперид» и начал вторую часть «Во дворце». «Геспериды» — это для меня страны, лежащие по ту сторону рационального, а в «Пагосе» будет описана горная страна, на вершинах которой человек трудится над тем, чтобы обрести высшее понимание бытия, проходя при этом три ступени — магии, морали и философии. Дворец же представляет собой ту политическую реальность, в которой он стремится решить задачи практической жизни, причем органическим путем, в борьбе с механическими действиями управленческого центра: в борьбе с властью и насилием. Все это по-александрийски; после того как и прогресс, и реакция потерпели крушение, люди выходят из положения при помощи ряда испытанных домашних средств. Мировое государство тоже оказалось утопией. Некоторая часть космоса стала доступна для путешествий, и тем самым сияние звезд оказалось под угрозой. Рабочий стремится освоить потусторонний мир своими наивными средствами, подобно тому как готические художники одевали персонажей Святой Земли в средневековые костюмы. Он ищет спасения в фаустовском пространстве. От него сокрыто, что его средства — это символы смерти, но именно это выводит его за поставленные ему пределы.