Годы прострации
Шрифт:
Дочка сказала, что «Хьюго» подарил ей пони и «он теперь мой».
— Что? — встрепенулся я. — Фэрфакс-Лисетт подарил Грейси пони? Не слишком ли щедро с его стороны?
Капнув шампунем «Лореаль без слез» на мокрую голову дочери, Георгина ответила:
— У Хьюго с полдюжины пони болтаются без дела по поместью, и ему ничего не стоит подарить одного из них.
Грейси нырнула с головой в чистую голубую воду — это часть ее банного ритуала, ей нравится, когда волосы расправляются в воде и с них пузырьками стекает шампунь. Когда она вынырнула, я
— Я назвала его Нарцисс, — важно ответила девочка.
— Видел бы ты, Ади, какие в Фэрфаксхолле нарциссы! — подхватила Георгина. — Ну прямо «под кроной деревьев, на спуске к запруде, трепещут и пляшут, лишь ветер подует».
Я продолжил цитату:
— «Мерцая, как звезды, в туманности млечной, бегут они вдаль чередой бесконечной» [73] .
Мы улыбнулись друг другу.
Оставив их в ванной, я пошел накрывать на стол. Грейси заснула прежде, чем я подал ужин, а Георгина сказала, что сыта. Хьюго накормил их обедом, а ближе к вечеру напоил чаем. В девять позвонила мать и спросила, выяснил ли я отношения с женой. Нет, ответил я, положил трубку и отправился спать.
73
Георгина и Адриан цитируют знаменитое стихотворение английского поэта Уильяма Вордсворта (1770–1850) «Нарциссы».
Вторник, 18 марта
Утром мать отвезла меня в больницу. После терапии я навестил Салли и рассказал ей, что у моей жены роман с местным землевладельцем.
— Это похоже на латиноамериканский сериал, — заметила Салли.
— Нет, скорее на женский роман. Больному раком интеллектуалу изменяет жена, наполовину мексиканка, с вальяжным хозяином поместья и страстным любителем охоты на лис.
Мы посмеялись, хотя, уверен, никто из нас не находит в этой истории ничего смешного.
После ужина позвонил Гленн сообщить, что «это не он, который погиб». Я не понял, о чем он, и Гленн пояснил: его бронетранспортер шел третьим в колонне, а на придорожной мине подорвалась вторая машина. Один из его товарищей убит, другому ампутировали ногу.
— Это покажут в вечерних новостях, папа. Я подумал, ты посмотришь и решишь, что это меня убили.
— Но, Гленн, военные всегда сначала сообщают родственникам и только потом дают сведения в СМИ.
Гленн долго молчал, а потом сказал:
— Я просто хотел тебя предупредить, пап.
— Наверное, это было ужасно.
— Угу. В Англии я со всеми лажу. А здесь все кругом тебя ненавидят и хотят убить, и это не очень-то приятно.
Мы попрощались, и я уже собирался выключить телефон, как Гленн выпалил:
— Стой, пап, погоди, напомни-ка мне, за что мы воюем в Афганистане. А то я все время забываю.
Я вкратце перечислил
— Но, папа, разве они не тренируют террористов и в других странах тоже?
Я был вынужден согласиться с сыном: вероятно, так оно и есть.
— Спасибо, пап. Пока.
Жена вернулась с работы подавленной. Глаза опухли, тушь размазана — похоже, она плакала несколько часов, не переставая. Я спросил, что с ней.
— Ничего.
Георгина достала бутылку вина из холодильника, взяла с полки два бокала. Разлив вино и закурив, она села и принялась обводить пальцем узор на скатерти.
У меня сердце сжалось:
— Это из-за Хьюго, да?
Георгина уронила голову на скатерть и зарыдала.
— Ты его любишь, Георгина?
Она кивнула и посмотрела на меня:
— Я больше так не могу. Эта любовь не приносит радости ни мне, ни Хьюго. Мы страшно беспокоимся о тебе.
— Сожалею, что порчу вам удовольствие, — саркастически заметил я.
— Давай без гадостей, Ади. Мы искренне переживаем. Хьюго считает, что правда убьет тебя.
— Может, он надеется, что правда убьет меня.
— Ты его совсем не знаешь, Ади. Он очень ранимый и заботливый. Мы ведь не собирались влюбляться друг в друга, но так вышло.
— Ты уверена, что он тебя любит?
— О да! С ним никогда ничего подобного не случалось. Он полюбил меня, стоило ему увидеть, как я курю на улице у «Медведя». Говорит, я самая красивая женщина, какую он когда-либо встречал. Он обожает меня. И мы с ним разговариваем, Ади. Он восхищается моим умом.
— Ну, своего-то у него кот наплакал.
— На самом деле Хьюго очень смекалистый, — возразила Георгина. — Вот ты, к примеру, сумеешь освежевать кролика? А управлять квадроциклом? И держать в узде штат в двадцать пять человек? Только потому, что он не сидит день-деньской, уткнувшись в книгу…
— По тебе видно, — перебил я, — что ты сегодня много плакала.
— Да, я плакала в его объятиях. Он предложил переехать к нему. Я ответила, что не могу тебя оставить. Только не сейчас, когда ты так тяжело болен.
Дневник, совершенно спокойно я произнес:
— Мне не нужно, чтобы каждое утро, не успев проснуться, ты щупала мне пульс. Переезжай к нему, Георгина, так будет лучше. Мой рак — еще не причина, чтобы удерживать тебя здесь против твоей воли, верно?
Я упрашивал ее уехать, она отказывалась. Когда Георгина заперлась в ванной, чтобы поправить макияж, я вынул ее мобильник из сумочки и набрал номер Фэрфакс-Лисетта.
От ответил мгновенно:
— Дорогая?
— Это не ваша дорогая, это муж дорогой.