Годы
Шрифт:
— Вы сами себе шьете? — спросила она, указав на швейную машинку в углу. На ней лежал сложенный кусок шелка.
— Да, — сказала Мэгги, тоже посмотрев на швейную машинку.
— Собираетесь на прием? — спросила Роза. Шелк был зеленого цвета, с голубым отливом.
— Завтра вечером, — сказала Мэгги. Она подняла руку к лицу в странном жесте, как будто хотела что-то скрыть. Она хочет что-то утаить от меня, подумала Роза, так же как я — от нее. Роза наблюдала за Мэгги. Та встала, принесла швейную машинку и шелк и начала вдевать нить в иглу. Руки у нее большие, тонкие и сильные, отметила Роза.
— Я никогда не умела шить для себя, — сказала она, глядя, как Мэгги разглаживает шелк под иглой. Розе стало легко. Она сняла шляпку и бросила ее на пол. Мэгги посмотрела на нее с одобрением. Роза была красива, какой-то грубовато-усталой красотой, и больше походила на мужчину, чем на женщину.
— Зато, — сказала Мэгги, осторожно начиная крутить ручку, — вы делали другие вещи. — Она говорила с интонацией человека, работающего руками.
Машинка уютно жужжала, иголка мерно протыкала шелк.
— Да, я делала другие вещи, — сказала Роза, гладя кошку, которая терлась об ее колено, — когда жила здесь. — Но это было много лет назад, — добавила она, — в молодости. Я жила здесь с подругой, — она вздохнула, — и учила малолетних воров.
Мэгги промолчала. Она крутила и крутила ручку жужжащей машинки.
— Воры мне всегда нравились больше других людей, — через некоторое время сказала Роза.
— Да, — откликнулась Мэгги.
— Мне никогда не нравилось жить дома, — сказала Роза. — Меня намного сильнее привлекала самостоятельность.
— Да, — сказала Мэгги.
Роза продолжала говорить.
Говорить, как она обнаружила, было легко, очень легко. И не надо было ни изрекать ничего умного, ни рассказывать о себе. Когда вошла Сара с кофе, она говорила о Ватерлоо-Роуд.
— За какого это толстяка вы цеплялись в Кампаньи? — спросила Сара, ставя поднос.
— В Кампаньи? — удивилась Роза. — О Кампаньи речь не шла.
— Я слышала из-за двери. — Сара начала разливать кофе. — Оттуда слова звучат так странно. — Она передала Розе чашку. — Мне показалось, вы говорите об Италии, Кампаньи, лунном свете.
Роза отрицательно покачала головой.
— Мы говорили о Ватерлоо-Роуд, — сказала она.
Но что именно она говорила? Ведь не просто же о Ватерлоо-Роуд. Вероятно, несла чушь. Первое, что приходило в голову.
— Я думаю, любой разговор окажется чушью, если его записать, — сказала она, помешивая себе кофе.
Мэгги на мгновение перестала крутить ручку и улыбнулась.
— Даже если не записывать, — сказала она.
— Но это единственный способ узнать друг друга, — возразила Роза. Она посмотрела на свои часы. Было позже, чем она думала. — Мне пора, — сказала она. — А может быть, пойдете со мной? — вдруг добавила она.
Мэгги подняла голову и посмотрела на нее.
— Куда? — спросила она.
Роза выдержала паузу.
— На собрание, — наконец ответила она. Ей хотелось скрыть то, что больше всего влекло ее. Она была сильно смущена. И все равно хотела, чтобы они пошли. Но зачем? — спрашивала она себя, стоя в неловком ожидании. Повисла пауза. — Вы можете посидеть наверху, — вдруг предложила она. — Увидите Элинор, Мартина — Парджитеров во плоти. — Она вспомнила метафору Сары. — Караван в пустыне.
Роза посмотрела на Сару. Та примостилась на подлокотнике кресла и прихлебывала кофе, качая ногой.
— А мне пойти? — спросила Сара, не переставая качать ногой.
Роза пожала плечами.
— Если хотите, — сказала она.
— А мне там понравится? — продолжала Сара, качая ногой. — На этом собрании? Как ты думаешь, Мэгги? Пойти мне или нет? Пойти или нет?
Мэгги ничего не сказала.
Тогда Сара встала, подошла к окну и принялась мурлыкать песенку:
— «Иди бродить в долины, там розы все сорви…»
Под окном прошел человек с криками:
— Железный лом берем! Железный лом!
Сара вдруг резко обернулась.
— Я пойду, — сказала она, точно приняла решение. — Быстро оденусь и пойду.
Она сорвалась с места и торопливо вышла в спальню. Похожа на тех птиц в зоопарке, подумала Роза, которые никогда не взлетают, а только быстро прыгают по траве.
Она посмотрела в окно. Унылая улочка. На углу пивная. Дома напротив обшарпанные, и очень шумно. «Железный лом берем! — кричал человек внизу. — Железный лом!» На дороге верещали дети. Они играли в классы. Роза стояла и смотрела на них.
— Бедные маленькие негодяи! — сказала она. Она подняла с пола свою шляпку, надела ее и решительно пришпилила к волосам, проткнув двумя булавками. Вы не находите довольно неприятным, — сказала она, прихлопнув шляпку сбоку перед зеркалом, — возвращаться домой по вечерам мимо пивной?
— Вы имеете в виду пьяных? — спросила Мэгги.
— Да. — Роза застегнула ряд кожаных пуговиц на своем строгом жакете и в нескольких местах поправила одежду, уже готовясь к выходу.
— А теперь о чем вы говорите? — спросила Сара, входя с ботинками в руках. — Об очередной поездке в Италию?
— Нет, — сказала Мэгги. Она говорила неразборчиво, потому что держала во рту булавки. — О приставаниях пьяных мужчин.
— О приставаниях пьяных мужчин, — повторила Сара. Она села и принялась надевать ботинки.
— Ко мне они не пристают, — сказала она.
Роза улыбнулась. Это было очевидно. Сара была угловатой и невзрачной, с землистым цветом лица.