Гоголь в Москве (сборник)
Шрифт:
Дом Самариных, в котором бывал Н. В. Гоголь. Находился на месте дома № 6 по Тверской улице. Акварель Б. С. Земенкова
10 марта 1849 года В. П. Боткин писал Анненкову: «Гоголь еще в Москве… После завтра он придет к нам обедать», — и добавляет: — «у Щепкина будет сыгран „Нахлебник“ в доме. Теперь репетиции идут. Думаю, что все роли, кроме Щепкина, будут исполнены дурно»24. Это скупое сообщение Боткина невольно вызывает вопрос и о Гоголе: принимал ли он, при его любви к сцене, участие в любительских спектаклях у своего друга или же бывал только зрителем на них? К сожалению, опубликованная по сей день мемуарная литература не дает на это ответа.
Невольно вспоминается сообщение С. Т. Аксакова, как в 1839 году Гоголь предлагал ему «воротясь из Петербурга, разыграть „Ревизора“ на домашнем театре; сам хотел взять роль Хлестакова, мне предлагал Городничего…»25.
Очевидно, к этому же времени относятся воспоминания о Гоголе А. Д. Галахова, представлявшего в Москве «Отечественные записки», издававшиеся в Петербурге А. А. Краевским. «Четвертое и последнее свидание было во время летней вакации, не помню какого года. Краевский приехал на побывку в Москву и остановился у В. П. Боткина. Каждое утро я отправлялся к ним на чаепитие и веселую беседу… В один из таких визитов неожиданно является Гоголь… Боткин предложил где бы нибудь сообща пообедать. Гоголь охотно согласился: чего же лучше, — прибавил он, — как не в гостинице Яра, близ Петровского парка? Таким образом, мы провели время вчетвером очень приятно благодаря прекрасной погоде и повеселевшему дорогому гостю»26.
Популярный московский ресторатор Яр первоначально, с 1820-х годов, держал свое заведение на Кузнецком мосту. Здесь бывали Пушкин, Баратынский, Языков. В 1830-е годы, когда Петровский парк делается одним из наиболее посещаемых московских гуляний, Яр открывает здесь филиал, скоро завоевавший расположение москвичей. Здание бывшего «Яра» неоднократно перестраивалось. Ныне на его месте находится Московский дом кино (Ленинградское шоссе, № 44).
В эту же зиму А. Д. Галахов видел Гоголя в книжной лавке И. В. Базунова. «Он просил показать ему вышедшие в его отсутствие литературные новинки»27. Галахов был очень польщен тем, что Гоголь отложил и третий том его «Полной русской хрестоматии» (вышедший в 1849 г.). Книжную торговлю И. В. Базунова по своему значению можно сравнить с известной Смирдинской лавкой. «Ширяево-Базуновская книжная лавка была чуть ли не полвека местом свидания и встречи московских писателей, ученых и деятелей печати»28. В 1850-е годы И. В. Базунов был комиссионером некрасовского «Современника»; приезжая в Москву, поэт постоянно бывал здесь. Находясь в Москве, через Базунова вели всю свою деловую переписку М. Е. Салтыков-Щедрин и другие писатели. Первоначально Базунов снимал книжную лавку Московского университета (Страстной бульвар, № 10); в 1850-е годы он уже торгует отдельно (улица Пушкина, № 25, дом не сохранился), но в счетах, посылаемых С. П. Шевыревым Гоголю в 1843 году о продаже первого тома «Мертвых душ», университетская книжная лавка и лавка И. В. Базунова фигурируют как разные организации. Не держал ли собственную лавку И. В. Базунов, еще оставаясь комиссионером Московского университета? Это затрудняет для нас уточнение той книжной лавки, где бывал Гоголь.
Мемуаристы отмечают ряд новых гоголевских знакомств за это время. Драматург Н. Чаев, вспоминая свои студенческие годы, рассказывает о математике и астрономе профессоре Д. М. Перевощикове: «Перевощиков любил Гоголя и не пропускал ни одного представления Ревизора, Женитьбы, даже сцен Тяжба, Утро делового человека и др. С М. С. Щепкиным он был дружен. Гоголь также у него бывал) и раз я был приглашен на обед, когда у Перевощикова обедал знаменитый писатель»29.
Д. М. Перевощиков еще со студенческих лет был близок и с С. Т. Аксаковым. Его слушателем по университетскому пансиону был М. Ю. Лермонтов, увлекавшийся математикой, по университету — А. И. Герцен. Впоследствии научно-популяризаторская деятельность Д. М. Перевощикова получила высокую оценку Н. Г. Чернышевского: «…в последние тридцать лет никто не содействовал столько, как он, распространению астрономических и физических сведений в русской публике… и по числу и по внутреннему достоинству они в русской литературе занимают первое место…»30.
Можно полагать, что знакомство Д. М. Перевощикова с Гоголем относится еще к 1835 году, когда он вместе с М. П. Погодиным приезжал в Петербург и Гоголь читал у них в гостинице «Женихов».
В описываемое время Д. М. Перевощиков занимал казенную квартиру при обсерватории Московского университета — ныне владение № 5 по переулку Павлика Морозова. Вдоль переулка сохранилось небольшое жилое строение с первым каменным этажом, над окнами которого помещены типичные для построек того времени «замки»; второй этаж деревянный. Возможно, что именно в этом строении и. находилась квартира Д. М. Перевощикова.
Зимой 1848/49 года Гоголь посещал также П. М. Языкова, старшего брата поэта Н. М. Языкова. Познакомились они в 1839 году в Ганау, где Н. М. Языков и Гоголь вместе лечились. П. М. Языков был человеком разносторонних и глубоких знаний. Он с равным увлечением изучал историю и геологию, археологию и фольклор и оказывал большую помощь Гоголю в его литературных трудах, постоянно высылая ему различные фольклорные записи, статистические сведения, бытовые характеристики и т. п. Эти материалы усердно собирались Гоголем в связи с работой над вторым томом «Мертвых душ». Согласно памятным книжкам писателя, П. М. Языков жил во владении № 3 по Скарятинскому переулку (дом сохранился с изменениями)31. Об известной близости их отношений свидетельствует шутливое письмо Гоголя к С. Т. Аксакову: «Имеют сегодня подвернуться вам к обеду два приятеля: Петр Михайлович Языков и я, оба греховодники и скоромники. Упоминаю об этом обстоятельстве по той причине, чтобы вы могли приказать прибавить кусок бычачины на одно лишнее рыло»32. На письме пометка С. Т. Аксакова: «1849 марта 19». Этот день Гоголь считал днем своего рождения и обычно проводил у Аксаковых.
В эти же месяцы Гоголь общался с богатым помещиком Черниговской губернии А. М. Марковичем (Маркевичем — по письмам писателя), обычно приезжавшим на зиму в Москву или Петербург. Познакомил их весной или летом 1848 года родственник Марковича А. М. Данилевский, друг юности Гоголя. Писатель несколько раз посещал Марковича в его усадьбе Сварково. Из сохранившихся писем видно, что Гоголь относился с большим расположением к Марковичу, выделявшемуся рядом черт своего характера в обычной помещичьей среде того времени. Он «мог видеть в нем тот положительный тип русского обывателя, исканием которого Гоголь был занят в последние годы своей писательской деятельности»33. Маркович в своем имении устраивает школу для крестьян и больницу. В 1852 году он пытается освободить их от крепостной зависимости, но тогдашний министр внутренних дел даже «не счел себя вправе представить проект на высочайшее усмотрение». Сосед же по имению Марковича, член Государственного совета Д. В. Кочубей, назидательно писал ему из Петербурга: «…подобного рода предположения не находят здесь сочувствия, потому что от них страшатся вредных последствий»34. Маркович подобно П. М. Языкову оказывал помощь Гоголю в его литературных трудах, записывая для него народные поговорки и выражения, сообщая сведения о сельских работах. Содействовало их сближению также и то, что Маркович был большим знатоком истории Украины, о чем свидетельствуют изданные им «Дневные записки» его предка, генерального подскарбия Якова Марковича, с обстоятельными примечаниями издателя. Зимой 1848/49 года Маркович жил в доме № 10 по Брюсовскому переулку.
Через Н. Н. Шереметеву Гоголь знакомится с И. А. Фонвизиным, племянником автора «Недоросля» и братом известного декабриста М. А. Фонвизина, видного члена Северного общества, в доме которого на Рождественском бульваре (№ 12, дом перестроен) проходил тайный съезд 1821 года. Подобно брату, И. А. Фонвизин также состоял в Союзе благоденствия со дня его основания, но к моменту восстания от участия в тайном обществе отошел. Тем не менее, в январе 1826 года он был арестован, отвезен в Петербург и заключен в Петропавловскую крепость, откуда был выпущен через два месяца под надзор полиции. Этот надзор был снят с него лишь через двадцать лет, в 1846 году. Знакомство его с Гоголем относится к зиме 1848/49 года. В мае 1849 года Гоголь писал Н. Н. Шереметевой: «Доброго Ивана Алекс[андровича] Фон-Визииа я имел удовольствие видеть два раза и вам благодарен от души за это знакомство»35. Адрес И. А. Фонвизина внесен Гоголем в записные книжки: «Фон-Визин на Малой Дмитровке свой дом. Иван Александрович»36. Дом этот не сохранился; он находился на месте нынешнего дома № 23 по улице Чехова.
Дом Мещеринова, в котором жили друзья и знакомые Н. В. Гоголя — О. М. Бодянский, Л. И. Арнольди, А. О. Россет. Находился на месте дома № 31 по Никитской улице. Акварель Б. С. Земенкова
Гоголь продолжал также бывать у О. М. Бодянского, переехавшего в дом Мещеринова на Большой Никитской улице (ныне улица Герцена, № 31, дом не сохранился). Адрес этот отмечен также в записных книжках писателя37. В эту зиму О. М. Бодянский пережил много неприятностей. Книга «Чтений в Московском обществе истории и древностей российских», в которой он поместил перевод сочинения Флетчера «О государстве Русском, или Образ правления русского царя с описанием нравов и обычаев жителей этой страны» (1591 г.), была конфискована и сожжена, а сам О. М. Бодянский подвергся преследованиям — был снят с кафедры в университете и отстранен от секретарских обязанностей в Обществе. Лишь после долгих хлопот, в конце 1849 года, он был восстановлен в профессорстве. 21 декабря он записывает в своем дневнике: «Часа в три пополудни навестил меня Николай Васильевич Гоголь, пришедший с поздравлением о победе над супостаты: „Максимович [М. А.] был у меня сейчас, сказал Гоголь, и сообщил мне новость о вас и я немедленно же очутился у вас, чтобы вас обнять и поздравить…“»38
Отношения Гоголя с Погодиным, очевидно, по-прежнему не устанавливались. Покоя, столь необходимого для творческой сосредоточенности, обстановка погодинского дома ему не давала. Расшатанность здоровья также мешала его трудам. Подытоживая эту зиму, он писал Жуковскому: «Не могу понять, отчего не пишется… что и приуготовляю, то идет медленно»39. Воспользовавшись, как предлогом, ремонтом, Гоголь переезжает от Погодина. Последний 24 декабря 1848 года дипломатично писал М. А. Максимовичу: «Гоголь в Москве жил у меня два месяца, а теперь переехал к графу А. П. Толстому, ибо я сам переезжаю во флигель…»40. Месяц назад Гоголь писал П. В. Нащокину: «…граф будет через месяц, а графиня здесь и стоит в гостинице „Дрезден“»41. Так Гоголь вновь попадает в цепкие лапы реакционных кругов. Приехав в Москву, Толстой снимает столь в наши дни известный москвичам дом Талызиной на Никитском бульваре (ныне Суворовский бульвар, дом № 7). Он занимал второй этаж дома, внизу в двух комнатах поселился Гоголь [25] .
25
Дом, где нашел свой последний приют Гоголь, подвергся существенным перестройкам именно в той его части, где жил писатель. Уже внешний осмотр убеждает нас, что боковая сторона дома, выходящая на бульвар и углубляющаяся — включая второе окно по фасаду — во двор, значительно разнится своей архитектурной обработкой от его остальной части. На планах этого владения 1802 и 1806 годов, обнаруженных нами Городском историческом научно-техническом архиве, она отсутствует. Точную дату появления пристройки определить нельзя, так как на первом плане, где она появляется, отсутствуют последние две цифры года. Следующий план датирован 1822 годом. Экспликация к плану владения 1857 года гласит, что нижний этаж (где жил и умер Гоголь) был каменный, а верх деревянный. Из приложенного к этому плану чертежа бокового, торцового, фасада, выходящего на бульвар, видно, что первый этаж был рустован, а над окнами были «замки». Окна второго этажа были прямыми, простенки между ними были разбиты ионическими пилястрами. Верх заканчивался не существующим ныне фронтоном. В 1870 году владельцу было выдано разрешение второй деревянный этаж «заменить каменным, не изменяя фасада». Очевидно, оно не было использовано, так как в 1876 году новый владелец вновь получает его. К разрешению приложен чертеж наново переделываемого фасада. Вид его соответствует ныне существующему, с той лишь разницей, что ни одно из окон второго этажа не было заложено. Наиболее капитальным изменениям подверглась эта часть строения в 1889 году, когда было разрешено переставить комнатные перегородки, «переделать деревянную лестницу, служащую для внутреннего сообщения между вторым и первым этажами, и во. втором этаже заложить кирпичом на цементе три окна… в обоих этажах переделать голландские печи». Так сложился современный вид этого крупнейшего мемориального памятника Москвы.